— Чем еще порадуете меня?
— К Ремите подошел крейсер Межзвездного Флота. Нам выдвинут ультиматум: немедленно прекратить кровавую вакханалию дуэлей и освободить Шамона. Капитан крейсера настаивает на аудиенции с Вами.
— Что еще?
— У Ремиты появился еще один боевой звездолет, не включенный ни в один реестр Галактического Содружества. Его капитан, некий Ингельрок, также требует срочной аудиенции с Вами.
— Минутку, я не ослышался — Ингельрок?
— Так точно, Ваше Величество.
— Это случайно не тот Рок-Ингельрок, про которого нам рассказывал Дикий Маг? — спросил Олмир у Вана.
— Наверное, — еле слышно отозвался Ван. Ему было очень стыдно: в то время, когда он бессовестным образом… забавлялся, в мире, оказывается, происходили жуткие события.
— Вы совершенно правы, Ваше Величество, — сказал Ламарк. — Ингельрок, более известный под именем, псевдонимом, прозвищем ли кличкой Рок, — один из верховных руководителей Общества Простоты. Ранее Комитет Защиты Человечества предполагал, что простаки создают собственный боевой флот, но не располагал зримыми доказательствами.
— Где сейчас Зоя?
— Все там же, в родовом дворце.
— Почему не предложили ей перейти в более безопасное место?
— Она объявила в своем герцогстве общественную дискуссию и обязалась до ее завершения не покидать Сфинкса. А после того, как была задета ее честь…
— Ну-ка, ну-ка.
— В компьютерной сети планеты появились своеобразные рисунки Аполлона Шойского…
— Говорите.
— … м-м… множество зарисовок Зои Луонской…
— Говорите!
— … в обнаженном виде.
ЧАСТЬ 3: ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ ВОЛШЕБСТВА
Подарочек
Нахохлившись, Олмир молча просидел весь перелет. Ван хотел разрядить обстановку. Но сразу не придумал, что сказать, а потом ударился в воспоминания, и ему стало не до разговоров.
К Мифополю они подлетели в надвигающихся сумерках. Как было положено по протоколу, для встречи короля у парадного входа во дворец выстроились гвардейцы и высокопоставленные придворные. Рабочий день закончился, но многие простые служащие, узнав о возвращении Олмира, тоже задержались, чтобы выразить уважение августейшей особе.
Чернее тучи, Олмир одним жестом остановил приготовившегося к отдаче рапорта начальника почетного караула и заставил умолкнуть оркестр. Громко поздоровался с собравшимися и быстро прошел внутрь. В шаге сзади него шел Ламарк.
Ван потянулся следом, но потом понял, что не до него, и пошел в свою комнату. Домой он решил пока не возвращаться: увидит отец его «вторые глаза», и нравоучений не избежать. Удовольствие выслушивать их лучше оставить на потом.
Войдя в кабинет, Олмир потребовал показать ему Аполлоновы рисунки. Ламарк быстро нашел их в компьютерной базе данных.
Глянув на первые зарисовки, Олмир сказал:
— Хороший подарочек вы для меня подготовили. М-да… послушайте, граф, оставьте меня одного на пять-десять минут. Возвращайтесь вместе с канцлером. Я чувствую, что будет серьезный разговор. Напортачили вы тут без меня. На пару дней нельзя одних оставить… — и ворчал все время, пока Ламарк шел к двери.
Когда канцлер заглянул в кабинет, Олмир сидел красный, как свежесваренный рак.
— Проходите, — сказал он, — садитесь.
— Здравия желаю, Ваше Величество, — зычно произнес канцлер, нацеливаясь прямиком в свое любимое кресло, стоящее ближе всех к рабочему столу короля. Его не к месту громкое высказывание означало максимальную форму выражения недовольства, на которую он был способен. Таким образом он высказал Олмиру порицание за скомканную процедуру встречи и невнимание к собственной персоне: после доклада начальника почетного караула к монарху должен был подойти канцлер и на виду у всех шепнуть что-то самое-самое важное.
Не каждый, однако, смог бы догадаться, что канцлер чем-то недоволен.