– Чего? – спросил он враждебно.
Айя ткнула окоченевшим пальцем в пакетик с супом:
– Сколько это стоит?
Мужчина окинул ее цепким взглядом и сказал, как выплюнул:
– Тебе? Десятка.
Она с удивлением посмотрела на продавца. На десятку кредов можно было несколько дней питаться в столовой. И неплохо питаться. А тут порция супа. Понятно, что обманывают.
Она отошла от лотка и побрела дальше. В кармане Дока лежало всего двадцать пять кредов – весь ее капитал. Если тратить по десятке за тарелку супа – дня не продержишься. А идти придется долго. И далеко.
На счастье, спустя три квартала попался еще один лоток с фаст-фудом, возле которого стояла женщина. Айя подошла. И снова ее оглядели, будто бы оценивая оптом и в розницу, после чего потребовали за суп два креда. Это тоже было очень дорого. Поэтому девушка попросила стакан кипятка. Ей налили в ее же кружку, зато взяли всего четвертак.
Грея руки о драгоценную ношу, Айя двинулась в сторону одиноко стоящей в стороне лавки. Громко сказано – лавки. Лист пластика, брошенный на четыре кирпича – вот что это было. Но хоть отдохнуть, ноги вытянуть.
Сублимат из Доковой банки оказался явно просроченным – не хотел растворяться, комковался, лип к ложке. Минут пять пришлось крутить его, то так, то этак. Кипяток за это время заметно остыл. Айя тянула свой обед, даже не понимая вкуса. Вроде на банке было написано что-то про куриный суп…
– О-па! – громко удивился кто-то, неслышно подошедший сзади. – И чего это мы тут сидим? Такие синие и без охраны. Поднимаем, поднимаем булки.
Девушка вскинулась, поспешно суя руки в лямки рюкзака.
– Ухожу, – сказал она стоящему напротив невысокому облаченному в камуфляж парню бандитского вида.
– А ну стоять, – удержал он ее за рукав. – Глядите, уходит она.
И он повернулся к друзьям. Их было пятеро. Крепкие, одинаково одетые и остриженные. Городская шпана. Говорившему на вид лет восемнадцать. Айкин ровесник. Остальные постарше. Стоят, ухмыляются.
– Ты, красава, на чужом месте сидела? Сидела. Разрешения не спросила? Не спросила. На районе я тебя не видел, значит, чужая. Раз чужая, значит, плати. Удобства денег стоят. Чего молчишь, рыжая? Бабок нет?
Парень осклабился и оглянулся на дружков. Те смотрели молча, только ухмылялись. Давали младшему возможность поглумиться.
– Где я? – спросила Айя. – Какой это сектор?
– А ты дерзкая, – протянул самый высокий из ребят. И добавил: – Рыжие все с темпераментом.
Девушка молчала, обводя ребят настороженным взглядом. Надо как-то вырваться. Уйти они ей не дадут. Ствол не достанешь, у нее он под курткой, а у них, вон, почти у всех под рукой. Да и что ствол? Их больше, и они точно быстрее.
– Так какой это сектор? – снова спросила Айя, надеясь разговором потянуть время.
– А тридцать седьмой, – ответил тот, который назвал ее дерзкой. – Девочка загулялась и заблудилась?
– Да, – она медленно пятилась.
Тридцать седьмой сектор.
Тридцать седьмой?
Айя мысленно застонала. Она еще дальше, чем думала! Одно отчаяние захлестнуло другое. Испуг погасился ужасом.
– А что у девочки в шмотнике? – с ехидством спросил кто-то из-за спины долговязого. – Набит туго. Девочка не хочет поделиться?
У Айи сердце колотилось так, что грудь щемило. Она знала – парни понимают ее уловку по оттягиванию времени, и эта игра им весьма нравится. Они подступали к жертве, наслаждаясь ее растерянностью и страхом.
– А площадь Карлоса где? – спросила девушка того, кто стоял ближе к ней. – Вверх или вниз по улице?
Парни переглянулись в недоумении.
В этот миг в голове у Айи что-то щелкнуло. Будто пистолет с предохранителя сняли. Она поняла, что вот он – шанс удрать. Сейчас!
Изо всех сил толкнув крайнего из ребят, девушка кинулась прочь.
Кто-то попытался ухватить ее за рюкзак, но опоздал – пальцы лишь скользнули по гладкой синтетической ткани, а беглянка припустила вверх по улице – туда, откуда пришла. За спиной слышались ор и улюлюканье. Не отстанут! И, как нарочно, народу на улице откуда-то взялось!
Айя мчалась, лавируя между прохожими и оскальзываясь в слякоти. Если начнут стрелять, то все… Она бежала и бежала. И за ней бежали. И она понимала, что догонят. А в боку уже кололо.
На углу очередного квартала ей удалось оторваться – прошмыгнуть в зазор между двумя здоровенными тачками с битым кирпичом, которые заполняли изможденного вида мужики. Получилось нырнуть в грязную подворотню, а там сигануть за мусорную кучу. В панике Айя задрала куртку и свитер, силясь добраться до кобуры, но, как назло, только путалась в слишком длинных для нее шмотках. Она слышала топот ног, слышала, что в подворотню вбежали, слышала крики – это парни, пытаясь отдышаться, матерились и спрашивали друг друга, кто видел, куда делась «эта сучка».
– Вы че тут делаете? – донесся вдруг из подъезда напротив сиплый злой голос. – Какого хера надо, спрашиваю? Некороткий, тебе говорили сюда не соваться? Ты с первого раза не вкурил, что ли?
Девушка вжалась в мусорную кучу, за которой пряталась, и закрыла рот ладонями, чтобы дышать как можно тише.
– Ты кого тут Некоротким назвал? – донесся голос одного из Айкиных преследователей, судя по всему, долговязого.
– Ты еще и тупой…
Остальное потонуло в грохоте выстрелов. Айя зажала уши руками и метнулась прочь, надеясь, что за пальбой и воплями ее бегства не заметят.
В соседний проулок она вынеслась, почувствовав, как что-то напоследок чиркнуло по боку. Это только скорости придало. Помчалась во весь дух! Впрочем, бежала недолго. Может, квартал. Или два. А потом, когда поняла, что оторвалась, и следом не гонятся, ощутила обжигающую боль в правом боку. И лишь в этот самый миг заметила: куртка и свитер набрякли от крови.
Зажать рану рукой не получилось – по пальцам все равно текло потоками. Сердце после бега и пережитого страха качало кровь, как насос. Перед глазами все уже плыло, а руки холодели. На подгибающихся ногах Айя добрела до обгорелой высотки и, оступаясь на груде кирпичей, забралась внутрь через провал в стене. Села на пол.
Нужно достать антисептик. Присыпать рану, остановить кровь. Наложить повязку… Девушка задрала куртку, увидела свой бок и поняла, что повязка не пригодится. И антисептик тоже. И ничего не пригодится.
Дура. Зря она сэкономила на супе. Деньги уже не понадобятся, а так, по крайней мере, умерла бы сытой. С этой последней мыслью Айя повалилась на кирпичные обломки. В глазах стало совсем темно, и боль, наконец-то, исчезла.
* * *
Директор Эдтон нервничал. Человеку, плохо его знающему, это было бы незаметно – сидит себе мужчина в самом расцвете сил (слегка за пятьдесят) и наводит порядок на столе. Однако Джордж знал мистера Эдтона – директора интерната номер восемнадцать – уже более десяти лет. И для него он был просто Алом.
– Ал, – миролюбиво сказал Джордж. – Успокойся. Проверка придет по бухгалтерии, смотреть будут только цифры. Не дергайся. Наши дела по документам не проходят. Груз ушел позавчера, новый будет только через две недели. Ни с чем реально серьезным, вроде оружия и наркоты, мы не связываемся… Думаю, даже не понадобится отменять поставку.
Однако Аллан на эти более чем благоразумные слова вдруг вспылил:
– Это не просто проверка! Это внезапная, знаешь ли, проверка. И не откуда-то, а с самого верха, – он указал глазами на потолок. – Из надсекторального управления СБ, понимаешь? И именно сейчас! Вот ни раньше, ни позже. Почему? Тебе не кажется странным?
Его собеседник, а также друг и заодно начальник внутренней охраны интерната Джордж Рик пожал плечами:
– Я тоже из СБ. Не забыл? Ходят слухи, – он немного помолчал. – Ходят слухи, что руководство нашего подсектора собираются снимать. Отсюда и эти внезапные проверки. Так что, когда они не найдут в ежегодных и ежеквартальных отчетах ничего подозрительного, то, полагаю, мы услышим интересное предложение. А что до этого случая… по документам все чисто, и нет ни одного повода копать глубже. Девчонка погибла – оступилась и упала на монорельс, с кем не бывает. И даже не у нас. Мы вообще только получили извещение о смерти. А ее… ее никто и не вспомнит.