Странное чувство испытал Гаврила Михеич, натягивая портки. Все время порки он выл, закатывал глаза, с трудом понимая смысл произносимых Соменко наставлений. Теперь, морщась от боли, чувствовал не только облегчение от конца процедуры, но и внутреннюю необъяснимую радость. Что-то покойное и светлое вошло в душу и сделало его существование осмысленным и понятным. Расписываясь в листочке с обязательством лично и без конвоя являться раз в неделю на конюшню номер три для профилактической порки, он уже знал, что не будет отлынивать и прятаться. Соменко, почувствовав настроение друга, участливо сообщил, что и он прошел через «радость» порки и пригласил Дыркина на воскресный обед:
– Гаврила Михеич, вы не будете так любезны отобедать со мной в воскресенье, после верховой прогулки?
– С удовольствием, Николай Петрович. Только вы не уточнили форму одежды…
– Об этом мы сможем договориться. Мы с вами еще увидимся здесь во время профилактики.
– До встречи, Николай Петрович. Передайте поклон супруге.
– С удовольствием. А вы сестрице и ее мужу. Мне очень жаль вашего свояка Федора Степановича Мымрина. В Германии нет наших хрюхрюпинских конюшен. Иначе он сейчас был бы свободен и счастлив. Пройдя профилактику, наши люди перестали воровать, пить и ругаться. Результат, я надеюсь, вы сами могли для себя отметить.
– Результат фантастический, – подтвердил Гаврила Михеич и, подумав, добавил: – Что ни говорите, а хорошие манеры – это часть комфорта…
«Хрюпа» вырулила из ворот конюшни и повернула к городу.
– Сколько конюшен построено в окрестностях? – спросил Гаврила Михеич у сотрудников отдела культуры.
– Десять. Они принимают горожан по профессиональному и социальному признаку. Нельзя же пороть банкира в одной конюшне с ассенизатором…
– Да, система профилактики создана с большим тактом, – согласился Гаврила Михеич Дыркин, потирая нижнюю часть спины.
– Раньше у нас как было? Назначат начальство, оно проворуется. Одного снимут, другой такой же. Решили вместо мэра компьютер поставить. Поставили. Машина японская, умная. В истории России покопалась и рецепт выдала. С тех пор как городом управляет компьютер, все стало на свои места. Наш Хрюхрюпинск заделался свободной культурной зоной, – гордо заметил один из парней.
– Пора опыт Хрюхрюпинска внедрить и другим, – добавил второй.
– Вот, бля, началась бы житуха! – искренне вырвалось у Дыркина, и под его кожей негромко щелкнул вшитый аппаратик.
– Десять очков, – сухо заметил сотрудник отдела культуры. Фургон въехал в город, включил свет фар и сбросил скорость…
Чердак с видом на звезды
«Роман» из жизни животных
Отчего Судириус поселился на чердаке, у многих вызывало недоумение. Скажите на милость, почему бы не снять квартиру или, на худой конец, комнату внизу, в подпольном этаже? Денег у Судириуса не было. Не все ли равно, жить в долг в подполье или на чердаке? За квартиру Судириус не платил более полугода. Раньше он получал в кредит немного хлеба и крупы. Но в последнее время лавочники перестали доверять, и поэту приходилось туго. Судириус глубоко страдал от унизительного страха. Не от страха, присущего его народу: подлого, хитрого страха, когда при малейшем шорохе надо спрятаться, переждать, но потом все равно спереть то, что приглянулось. С этим страхом Судириус боролся с рождения и сильно в той борьбе преуспел. Жилье на чердаке отчасти тому доказательство. Сердце поэта сжималось от малейшего стука в дверь. Что может быть омерзительнее разговора с каким-нибудь сытым животным, будь то лавочник, бармен или просто домовой инспектор. Униженно просить, объясняя положение временными неудачами, клянчить, наступая на собственное достоинство. Со страхом подобного рода Судириус поделать ничего не мог. От этого на свете для гордого сердца не придумано ни лекарств, ни средств. Но не глядя на то, что в подполье легче спрятаться от навязчивых кредиторов, Судириус оставался на чердаке. Поэт любил звезды. Любил смотреть на крыши, освещенные солнцем и луной. Не против был понаблюдать за кошками, любовные игры которых, как известно, происходят именно на крышах. Долго сидел, свесив голову, рассматривая, как внизу по кривым улочным тропам мечутся зверушки, занятые каждодневными заботами. Главная из которых – забота о хлебе насущном. Ради нее одни виды поедают других, кочуют, перелетают с места на место, меняя север на юг, и наоборот. Судириус любил свой город, и ему претило даже подумать, что из-за корки, которая в конце концов отличается не так сильно одна от другой, можно колесить по земле.