– Как только вы сюда вошли, я сразу же понял, что имею дело с недоумком.
– Жизнь нас рассудит, мистер Хакетт. Я готов покрыть вашу задолженность в обмен на шестьдесят миллионов ваших акций.
– А сто двадцать миллионов не хотите?- ухмыльнувшись, спросил Хакетт.
– В создавшейся ситуации было бы глупо платить вам двадцать долларов за акцию. Акции «Хакетт» жгут руки тем, кто держит их сегодня в очередях. От них стремятся избавиться, а не приобрести.
– А вы не думаете, что я могу закрыть фирму?
– Нет. Вы достаточно умны, чтобы понять, что через сорок восемь часов вы вообще не сможете продать ни одной акции. Вас объявят банкротом, мистер Хакетт! Принимая во внимание остроту положения, я предлагаю вам вполне разумную сделку: семьдесят миллионов за ваши личные акции.
Хакетт сделал быстрый подсчет в уме и пришел к выводу, что, будь он на месте Алена, попытался бы прижать его еще крепче.
– Ваше предложение ничего, кроме улыбки, у меня не вызывает, мистер Пайп. Я не согласен!
– Да или нет?- твердым голосом спросил Ален.
По тону его Хакетт понял, что мальчишка не блефует.
– Присаживайтесь, мистер Пайп,- устало предложил он.
Как обычно, голая, в соломенной шляпке и перчатках из черного шевро, Марина чистила зубы над раковиной в ванной комнате. Как могла она столько времени гнить в Нью-Йорке, когда существует такая сказочная планета, как Канны? Она прополоскала рот, прошла в комнату и посмотрела на скопившиеся там цветы. Она не переставала удивляться тому, как ее воздыхателям удавалось узнать номер, где она жила. Ей хотелось сделать несколько отжиманий, но она решила, что для этого сегодня слишком жарко. Техника обольщения не менялась: вначале цветы, потом приглашение по телефону. Но Кхалил всегда был начеку. Перед ужином он заходил за ней и провожал в апартаменты принца. По нескольку раз в течение дня, не столько чтобы проверить, чем она занята, сколько следуя своей прихоти, Хадад отправлял ей подарки: небольшой бриллиант, браслет, жемчужное ожерелье… Марину это забавляло. Она наплевательски относилась к деньгам и драгоценностям, но внимание приводило ее в восторг. Мужчины, с которыми она была знакома, исключая Алена, никогда не относились к ней с такой нежностью. Она собиралась лечь в постель, когда в дверь постучали.
Открыв дверь, она от удивления замерла.
– Господи! Что с вами случилось?
– Поздравляю вас, мистер Пайп!
Гамильтон закурил вторую сигарету за последние две минуты. Он сделал несколько затяжек и нервным движением раздавил ее в пепельнице. До последней секунды он разделял мнение Ньютона: Хакетт откажется от предложения продать собственные акции.
– Как прошли переговоры, мистер Пайп?
– В непринужденной обстановке,- ответил Ален.- Арнольд Хакетт прекрасно понял, где он выиграет.
– Он угрожал вам, оскорблял?
– Абсолютно нет. Разве не я принес ему решение его проблемы?
Прэнс-Линч внимательно посмотрел на Алена, но лицо Пайпа оставалось непроницаемым.
– Вы принесли подписанное соглашение?
– Разумеется, мистер Прэнс-Линч.
Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и положил на стол. Гамильтон жадно схватил его. Когда он, разворачивая, подносил бумаги к глазам, руки у него дрожали. Ален подошел к бару, взял бутылку виски, стаканы и лед.
– Хотите?
– Нет, нет, спасибо. Вы отдали ему чек?
– Неужели он подписал бы этот документ без чека? Вначале он позвонил в Нью-Йорк и удостоверился, что деньги лежат на аккредитиве и предназначены для решения данной проблемы. Кстати, а где мой чек?
– Что вы сказали?
– Мой чек на сто тысяч долларов?
Проходя мимо стола, он небрежно взял лист бумаги, на котором было написано, что Хакетт уступает ему 6 миллионов акций за 70 миллионов долларов.
– Пожалуйста,- сказал Гамильтон.- Я подготовил его заранее.
Ален не торопясь проверил сумму, подпись и дату.
– А второй?
– Как договорились, после вашего возвращения из Нью-Йорка. Когда улетаете?
– Сейчас. В Ницце меня уже ждет «боинг». Им же я прилечу обратно. Счет вы получите с минуты на минуту.
– Что?
– Я считаю, что платить должны вы. Не вижу смысла оплачивать эти расходы. Сам Арнольд Хакетт задержал самолет. Вам повезло!
– Сколько?- спросил Прэнс-Линч.
– Откуда мне знать. Увидите. Полагаю, что вы уже дали команду выплачивать кредиты.
– Это вас не касается! Исполняйте то, что от вас требуется. Через сколько часов вы возвратитесь?
– Через семнадцать… восемнадцать… А теперь прошу извинить меня, надо кое-что собрать в дорогу.
Прэнс-Линч бросил на него подозрительный взгляд.
– Постарайтесь не допустить ошибки, мистер Пайп!
– Постараюсь,- спокойно ответил Ален.
Когда Прэнс-Линч вышел, он маленькими глотками допил виски. Его мозг был максимально сконцентрирован. Он вышел на террасу. Внизу, за рулем «роллса», увидел Норберта. Посмотрел на себя в зеркало, висевшее в гостиной на стене, скорчил рожу и сказал вслух:
– Сейчас или никогда! Удачи!
Он подумал о Баннистере, вышел в коридор и направился к лифту.
– Ален!
Сара! Все-таки она вычислила его. Вероятно, она целый день дежурит в холле.
– Сожалею, Сара, но я улетаю.
Ее глаза превратились в два больших блюдца.
– Куда вы летите?
– Я вернусь.
– С женщиной? Я уже две ночи не могу спать.
– Принимайте снотворное.
– Ален, я хочу знать!
В холл вошла стайка детишек в сопровождении нянек, Ален отступил в сторону, делая вид, что пропускает их, а сам бросился к выходу. Подбежав к «роллсу», он юркнул в салон автомобиля и захлопнул за собой дверцу.
– Поехали! Пожалуйста, быстрее, Норберт!
Машина резко сорвалась с места. Через несколько секунд Ален оглянулся: Сара бежала за ними…
– На улицу Хуан, Норберт. Мне надо кое-что там оставить.
– Хорошо, мистер! Не попасть бы в пробку!
– Посмотрим.
Он отстегнул откидной столик из красного дерева, достал ручку и стал писать в блокноте.
«Я вынужден уехать. Возвращусь через 20 часов. Жди меня. Я тебя люблю! Ален».
Он вложил лист в конверт, адресованный Тьерри, и положил его на сиденье рядом с собой. Затем вставил кассету в магнитолу и, откинув голову на спинку сиденья, улетел в мечтах к своей любимой. О ком другом мог он еще думать? С тех пор как они встретились, все вокруг него изменилось. Что бы он ни делал, где бы ни был, между ним и остальным миром всегда стояли серые глаза Тьерри.
– Мистер, приехали.
Ален показал, где следует припарковаться. Он взбежал по знакомой лестнице наверх и остановился перед знакомой дверью. Он знал, что Тьерри и Люси уехали в гости к друзьям, но не удержался и постучал в дверь. Никого. Он приколол кнопкой конверт к двери, легко коснулся его губами и сбежал вниз.
Ганс ждал Тьерри уже два часа. И все это время он торчал под лестницей. Когда Ален вошел в подъезд, он сразу же узнал его, плейбоя из белого «роллса». От ревности и злобы у него перехватило горло. Что ему здесь нужно? Едва за Аленом захлопнулась входная дверь, Ганс вышел из своего укрытия и медленно поднялся наверх.
Увидев прикрепленный к двери конверт, он долго смотрел на него, читая и перечитывая имя адресата, затем резким движением сорвал и, скомкав в кулаке, сунул в карман брюк.
В дверях стоял до неузнаваемости постаревший Арнольд Хакетт.
– Вы заболели, Арнольд?
Марина посмотрела ему в глаза и увидела столько боли и горя, что ей сделалось не по себе.
– Входите же, Арнольд.
Он направился прямо к кровати, грузно опустился на нее, не обратив внимания на то, что Марина была абсолютно голой.
– Вы попали в аварию?
Он покачал головой, и его губы скривились в жалком подобии улыбки.