Она удалилась в ванную, сбросив на потертый ковролин пола свои белые кружевца, а Майдан заглотил остатки виски из бутылки и, раскинув руки, как крылья, тяжело рухнул на скомканное покрытие «сексодрома».
«Интересно, что за счетец все-таки выставит мне эта бескорыстная жрица любви, – подумал он. – Что же я успел наобещать ей вчера?»
Олег поднял с пола свой несминаемый пиджак от «Хьюго Босс», мечту холостяка, и проверил содержимое портмоне той же фирмы. Там оказалось всего двести долларов. Этой суммы может хватить только на прощальный завтрак, но без десерта в виде дозы кокаина, на которую наверняка рассчитывает дамочка. Что же делать, чтоб поддержать свою репутацию? Может, послать ее сразу и далеко? Не репутацию конечно же, а Наташу эту. Но что-то из ее вчерашних речей, всплывшее в его разжиженной памяти, удерживало от такого решительного шага. Это «что-то» прояснилось, как только она вышла из ванной.
– Ну вот, теперь твоя очередь, – сказала взбодрившаяся дева. – Дуй под душ, и поехали в «Яйцо». Там и я прикуплю коки на твои обещанные двести баксов, и ты поиграешь на высшем уровне, как мечтал вчера.
Петр Ильич Козырев проснулся от щекочущего ноздри запаха настоящего украинского борща. Откуда он возник? Да из сна же! Ведь ему как раз снилось общежитие циркового училища, в котором он учился тринадцать лет назад. Он шел по коридору второго этажа, как всегда голодный, подобно всем студентам, а на первом, где располагалась кухня с несколькими газовыми плитами, какой-то счастливчик варил борщ. Ноги сами шли к лестнице в сторону источника соблазнительного запаха, а навстречу по коридору бежала Тамара…
«Вот черт, все-таки надул меня Глухнер при продаже, – подумал Петр Ильич. – Вентиляция в доме никуда не годится – придется вызывать мастеров». Козырев купил этот дом в Лондоне для жены и сына. Сам же бывал здесь редко, как сейчас, например, транзитом по пути из Москвы на конференцию в Женеву.
Он посмотрел на уже застеленную постель жены и вздохнул – снова они провели ночь вместе и врозь одновременно. «А что это Тома задумала борщ готовить? Ведь я на обед не остаюсь, а они с Сашкой после школы, как всегда, в „Макдоналдсе“ перекусят…» Что-то в их жизни если не сломалось, то уже дало опасную трещину. Но тем не менее, спустившись вниз в белом махровом халате, он приобнял ее, неслышно подобравшись сзади.
– Ох! Напугал! Да отойди же, не то оболью тебя томатом – потом никаким «Тайдом» не отстираешь! – прикрикнула на мужа Тамара, отстраняясь с банкой томатного соуса.
– Ради кого такие хлопоты? – поинтересовался Петр Ильич, принюхиваясь к аромату подзабытого лакомства. – Или вы с Сашкой дома обедаете? Он что, биг-маки разлюбил?
– Нет. Просто сегодня моя очередь принимать наших любителей русской кухни. Еще двое англичан должны подгрести…
– А эти-то зачем? Экзотика?
– Нужные люди. Сайрус, который придет с женой, обещал помочь Сашке с языком: он в университете преподает…
– Ну это стоит тарелки борща. Жалко, мне не достанется.
– Так оставайся! Пошла она, твоя работа…
– Нет, я не могу опаздывать на открытие конференции – там будут нужные люди, – возразил Петр Ильич, доставая из холодильника бекон и яйца, чтоб приготовить себе завтрак. – Слушай, пожарь ты, как я люблю, а мне еще собраться нужно.
– Вчера нужно было собираться, а не виски хлебать перед сном, – проворчала жена. – Тогда бы все успел…
– И это? – игриво спросил он, приобнимая ее за талию, перетянутую пояском пестрого фартучка, под которым не было ничего, кроме длинной мужской рубашки.
– И это, – усмехнулась Тамара, высвобождаясь из его объятий, будто бы из-за необходимости поколдовать над кастрюлей.
Петр Ильич вздохнул и поплелся наверх со стаканом алко-зельца в подрагивающей руке…
Когда он спустился через пятнадцать минут вниз, завтрак уже стоял на столе, а Тамара, успевшая переодеться в голубое тренировочное трико, сидела в поперечном шпагате на коврике в дальнем углу гостиной, объединенной с кухней и столовой в одну большую студию – так спроектировал свое жилище его бывший хозяин, известный московский юрист Геннадий Глухнер. Таковым оно перешло и в руки Козырева.
– Ну зачем ты связки рвешь, Тома? Это уже не полезно в нашем возрасте! – озабоченно заметил муж.
– А проводить сутки в твоем прокуренном казино полезно в нашем возрасте? – ехидно возразила она. – У тебя же есть управляющий и куча бездельников. Оставил бы все на них и жил с семьей, как нормальные люди. Вон Глухнер только по вызовам в Москве и появляется.
– У него своя работа, у меня – своя. Слушай, ну зачем ты так уродуешься, да еще без тренера? Пошла бы в фитнес-клуб какой-нибудь и там сохраняла форму.
– Я, милый, не толстеющая домохозяйка, а профессиональная циркачка, между прочим, – возразила Тамара, стоя уже на мостике. – А вот тебе в качалку не помешало бы походить – ты вон брюшко отрастил за счет бицепсов.
– Неужели ты еще мечтаешь выйти на арену? – спросил Петр Ильич, наблюдая с тарелкой в руке за ее упражнениями.
– Кто знает, кто знает… – задумчиво ответила Тамара, ложась плашмя на пол. – Смотри, уже девять! Не опоздаешь?
– Да, бегу, – подхватился Петр Ильич.
Он поставил тарелку, вытер губы салфеткой и подошел к жене, лежащей на коврике. Та, не вставая, протянула руку для поцелуя.
– Когда тебя ждать? – спросила она.
– Я позвоню. Сашку целуй, – коротко ответил он, взял со стула свой дорогой темно-коричневый портфель из тонкой кожи и вышел из дома.
Заказанное накануне такси уже стояло у подъезда.