– Какие обиды, – снова улыбнулся тот. – Я, честно говоря, не был ни пленником, ни диссидентом, ни изменником. Меня вообще трудно отнести к какой-то категории. Невозвращенец я, вот кто. Это правильное слово?
– То есть как? И вообще, как ты попал в Индию, наконец? – спросил Машков уже без всякого юмора, даже как-то напряженно вглядываясь в собеседника.
– Очень просто и непросто… – ответил Саша задумчиво, словно вспоминая. – После больницы я понял, что в цирке мне не выступать, а ничего другого в жизни не умел. Настроение было жуткое, хоть в петлю лезь. Пошел к своему наставнику из интерната, Мунибу. Выслушал он меня, помедитировал и сказал, что нужно клин клином вышибать. То есть пойти на еще большие испытания, чем те, которые я перенес. Ну я и пошел в военкомат. Оттого что я попросился в Афганистан, когда с ним уже было все ясно, они настолько обалдели, что на медкомиссии интересовались больше моим психическим здоровьем, а не физическим. Короче, призвали, и через два месяца я уже ехал в автоколонне на Кандагар. А когда меня еще в дороге чуть-чуть зацепило осколком, местный полевой хирург заметил, что у меня с грудной клеткой непорядок. Хотел в Союз отправить на перекомиссию, но я упросил оставить меня в строю. Но он все-таки догнул свою линию, и меня командировали в местный «санаторий» – на охрану технического центра в Чарикаре. Это городок севернее Кабула. Там были какие-то склады и лаборатории. Там я и проходил почти год в карауле. Не пришлось даже пострелять ни разу.
– Да, случай для «афганца» редчайший. Первого вижу, который не рассказывает о своих подвигах, – заметил Машков.
– А как они сейчас себя чувствуют? – спросил Саша. – Небось в героях до сих пор ходят?
– Ну да, – усмехнулся Козырев. – Часть у ларьков пивных вспоминает «минувшие дни», часть в бандиты подалась, а еще часть, видимо самых «боевых», возглавила всякие фонды и фирмы. Эти до того довоевались в мирное время, что друг друга на кладбищах взрывали. Не слышал в своем далеке о взрыве на Котляковском?
– Нет.
– Шумное было дело. До сих пор тянется, – вздохнул Петр Ильич. – Целое поколение подкосил этот Афганистан. И тебе, вижу, досталось. Эк куда занесла война.
– Как же ты в Индию попал, Саша? – спросил Машков.
– Наши уже уходили из Афганистана, и к нам в Чарикар прилетел вертолет. Эвакуировать лабораторное оборудование и остатки охранения. Он попал в сильную бурю перед Гиндукушем – они там в январе всегда случаются, – и пилот не смог свернуть на Хорог и пошел ущельем на восток. Ну и заблудился в горах, влетел на территорию Северного Пакистана, где и рухнул на границе с Индией. Один я в живых остался – сумел сгруппироваться при падении. Вылез из-под обломков и зашагал, если это можно так назвать, вниз, на огни в долине. Оказалось, что это уже Индия. Там меня кашмирцы подобрали, обогрели. Они вроде в Индии живут, а вроде и нет. Это спорная территория с паками. Пробыл я у них целых три года. Пока в себя пришел, пока кое-как на остатках урду и хинди, что в интернате учил, разговаривать научился – нас же там все больше о революции, выполнении плана и колхозах говорить учили. А потом с их бродячим цирком в Амритсар попал, где и остался.
– Но почему ты не заявил, что ты советский, не пошел в посольство? – удивился Козырев.
– Чтоб меня выслали и посадили на родине?
– За что? За то, что ваш вертолет упал?
– За то, что я один из него спасся, и никто не знал, летел ли я в нем или просто рванул на Запад, точнее, на Восток. У меня и документов никаких не было, кроме личного номера.
– Да, ситуация, – согласился Машков. – А как же ты легализовался в Индии?
– Проще некуда! Там у них нет паспортов. Паспорта только заграничные выдают. А для их получения достаточно предъявить водительские права или справку от старосты деревни. У Наллу как раз муж умер – вместе с нами циркачил, – вот я и стал по его справке Сомнатом Сингхом.
– Да, досталось тебе, – оценил одиссею Цыгана Пал Палыч. – Так как, принимаешь наше предложение?
– А меня не загребут в Москве? – с сомнением спросил Саша.
– Не те нынче времена. В Москве тысяч двести китайцев обитает без всяких бумаг, новых твоих соотечественников тоже тысяч десять наберется, где уж тут загребать звезду индийского цирка, прибывшую по контракту на гастроли с визой и всем прочим.
– Так ведь нет у меня визы в Россию!
– Нет, так будет! – радостно пообещал Машков. – У меня тут все схвачено, и тебе за полчаса в российском консульстве выдадут визу.
– А что значит – схвачено?
– Вот Робинзон Крузо! – повторил свою шутку Пал Палыч. – Приедешь в Москву – узнаешь.
– Вообще-то соблазнительно в родных местах побывать, – решил Цыган. – Да еще и подработаем мы с Наллу, машину наконец купим.
– А вот с Наллу проблемы, – нахмурился Машков. – Две визы мне не пробить, пожалуй.
– Но как же я без нее выступать буду? У нас же двойной номер!
– А мы Тамару Александровну попросим тебе поассистировать. Пит говорит, что она спит и видит себя на сцене. Ну? Заметано?
– Что ж, попробуем… – нерешительно согласился Саша. – Только бы Наллу меня правильно поняла.
Наллу все поняла правильно, и колесо судьбы Александра Заборова начало потихоньку катиться вспять.
Глава 16
В десять вечера, когда Лиза расслаблялась с чашкой кофе в комнате отдыха перед вторым выходом к столу, в ее сумке зазвонил мобильник.
– Да-а, – протяжно, на московский манер, отозвалась она.
– Это я, Олег. Нам нужно встретиться с тобой.
– Где и когда? У меня минут десять…
– Там же, где в первый раз. Через две, – коротко ответил он и повесил трубку автомата в холле «Евразии».