– Джордж! Анна! – продолжал с суровой скорбью граф. – Вы уже не откликнетесь на свои имена! Они казнили вас, прелестных, молодых, едва начавших жить!
Каждое слово графа вонзалось острым кинжалом в сердце несчастной матери.
– Милорд, вы беспощадны! – воскликнула она. – У вас нет сострадания; вам как будто приятно растравлять мои раны!
Прощальное письмо молодой королевы лежало перед ней – оно было мокрым от слез.
Глаза старой графини приковались к нему.
– Анна написала правду! – произнесла она с тоской и упреком. – Ваше адское честолюбие погубило всех нас; она была кроткой и прелестной, как ангел, но вы подогревали в ней любовь к роскоши!.. Джордж был честен, правдив, но вы старались склонить его к притворству; ваши советы сделали его надменным и заносчивым!
– Замолчите ли вы? – воскликнул граф Уилширский, побагровев от гнева. – Спрашиваю опять, замолчите ли вы? Каждое ваше слово то же, что острый нож! Неужели я буду до конца дней моих слушать ваши упреки и обвинения? Или мало вам моих страданий? Молчите же, графиня! Ваш голос вызывает у меня припадки бешенства… ваша роль уже сыграна, ваша жизнь прожита точно так же, как и моя!.. У меня и у вас не осталось отныне ничего, а сознание этого убийственно для тех, кто, заботясь о материальных благах, забыл о вечности.
Глава XXXVII
Исповедь
Прошел год со дня казни английской королевы.
Скованная стужей земля отогревалась под дыханием весны: луга зеленели, леса оделись в молодую листву и огласились звонким щебетанием птиц.
Все проходит: смерть, война и чума, грозный бич человечества, но разбитое сердце не способно воскреснуть к новой жизни, его не отогреет никакой яркий луч.
Душевная рана графа Нортумберленда не поддалась живительному влиянию весны; он апатично смотрел на солнце, золотившее вершины родных гор, и на чистое небо, такое яркое над лесами Альнвика.
Душа Перси рвалась из земной оболочки туда, куда не проникают измена и разлука.
Старый Гарри грустил; половина громадных владений лорда Перси перешла постепенно в чужие руки, но слуга постоянно задавался вопросом: куда исчезают суммы, вырученные от продажи угодий и земель? Всем старым слугам в замке была уже назначена пожизненная пенсия, и все вообще указывало на то, что граф Нортумберленд готовится к какому-то решительному шагу; но Гарри, несмотря на все свои старания, оставался в неведении относительно планов своего господина.
Когда Перси вернулся из Лондона в поместье и когда Гарри встретил его у чугунных ворот, лорд сказал, не вдаваясь ни в какие подробности, что Анна умерла.
Старик понял, что слова утешения напрасны, и ничто не нарушало с тех пор глубокой тишины, царившей в Альнвике.
Она прошла как тень по подъемному мосту. И Элиа была на самом деле тенью прежней, цветущей девушки. Прекрасное лицо ее покрывала почти прозрачная бледность, глаза блестели лихорадочным блеском.
Силы изменили ей: она остановилась, чтобы перевести дыхание.
– Я наконец у цели! – прошептала она. – Кольцо будет доставлено!.. Я достигла желаемого… Я теперь не умру на соломе, в конюшне деревенской гостиницы!
Она прошла, шатаясь, два или три шага и стукнула три раза в чугунные ворота.
Через несколько минут перед ней появилась тщедушная фигура старого Гарри.
Он оглядел девушку.
– Вы просите подаяния? – спросил он.
– Да! – сказала она.
– Ну так вот вам, возьмите!
Он бросил монету.
– Во имя Анны Болейн! – добавил он внушительно.
– Во имя Анны Болейн? Будь она проклята! – воскликнула с негодованием девушка.
Она гневно отбросила ногой подаяние, и монета скатилась в ров, окружавший вал.
Старый Гарри взглянул с глубоким изумлением на молодую девушку.
– Как, вы бросили в ров деньги моего господина, графа Нортумберленда? – произнес он, нахмурив седые брови. – Ведь вы могли купить на них новые башмаки!
– Я не нуждаюсь больше ни в одежде, ни в хлебе! – отвечала Элиа. – Меня уже не привлекает ничто на свете; я уйду из жизни раньше тебя, старик… Я выпила до дна чашу земных страданий! Я видела громадное количество людей… Я сталкивалась с ними на площадях и улицах, но ни один из них не понял меня, не прочел в моем сердце! Да, – продолжала девушка после минутной паузы, – никто не мог сказать: «Я знаю душу Элиа!» Но силы мои иссякли… душа рвется из тела!.. Мне нельзя терять времени! Беги скорее, старик, к своему господину! Я должна его увидеть… Я явилась сюда именно с этой целью! Скажи благородному графу Нортумберленду: «Элиа у ворот, она хочет вас видеть!» Да, иди же! – добавила она повелительным тоном, увидев бессмысленный взгляд старика. – Пойми… я задыхаюсь… он не откажет мне в этой последней просьбе!.. Если бы сердце мое не умерло для жизни, то я могла бы полюбить этого человека! Он один в целом свете обращался со мной как с мыслящим созданием, один он пожалел о моей бедной молодости! Ну, чего же ты стоишь? Зови его, старик, пока я еще в силах дышать и говорить!