Чудовищную худобу не прятал и чёрный балахон. Аватар повернулся к Ару, но посмотрел почти без интереса. Видом Эллариссэ не мог напугать. Встреть его кто здесь, в паутине давно заросших троп — принял бы за сбежавшего узника, которого двадцать лет держали лишь на хлебе и воде. Впрочем, Аватару пришлось хуже, ему бы ещё и польстили.
— Ты — урод, — процедила Ару, и травы вокруг неё истлели.
— Да.
Неосознанно она ожидала молчания и скорби, запертой внутри изъеденного червями сердца, но Эллариссэ ответил резко, не страшась себя ранить словом. Серой массой в его взгляде плескалась тоска, смешанная со злостью. Нет, он не тщедушный Кнун, всю жизнь стоявший за братом. Ару будто вернулась на многие годы назад и узнала того Аватара. Теперь его накрыл мрак, но и за его пеленой просматривался некогда сияющий лик, припорошенный пеплом и алой крошкой струпьев. Жуткий, но Ару не отступала, хотя в момент ощутила близость роковой черты.
— Я сожгу тебя, сверну шею, если ты ещё раз отступишь.
Эллариссэ отхлебнул зелье из походной фляги и скривился.
— Если это всё, что можешь сказать, то уходи, оставь меня одного.
— Нет. Присмотрю за тобой.
На запад наползал сумрак. Эллариссэ словно позабыл о присутствии Ару и смотрел куда-то вниз, на кусты. С помощью всевидящего взора стало ясно, в чём дело: какой-то беспутный обдирал шиповник. Аватар прищурился, и Ару, не сдержав любопытства, заглянула в его сердце. Какая же там бушевала буря! Эллариссэ жаждал прибить человека, посмевшего бездумно приблизиться к нему, но вместе с тем ещё трепетало сострадание к живому существу, невинному. В полутьме сознания Аватара бродил некто. По волосам, собранным в высокий хвост и светлому сюртуку Ару поняла, что это эльф, но имя его смазывалось. С этим образом воевала вся мгла души, которая в конце концов пенной волной поглотила врага, и ночь свернулась в руках Эллариссэ в копьё. Бросок — и только короткий вскрик донесся до Ару. Что-то всколыхнулось… полузабытое, чуждое…
— Все люди умрут рано или поздно… — тихо произнёс Аватар, не для Ару — для себя.
Она только кивнула. Его недолгое, но ощутимое сомнение смутило её.
Эллариссэ повернулся к Ару и посмотрел пристально. Свет Магикора мерцал в его больном взгляде. Чуть розоватый, будто в белила упала капля крови.
«Хочет моё сердце увидеть». Ару чувствовала, что Аватар не может этого сделать, но в нём горит желание знать помыслы демонов.
— Не напрягайся. Ты пока Живущий.
Эллариссэ поднялся. Мелкий и худющий, он был одного роста с Ару, но из-за крыльев и сохранившейся мускулатуры она выглядела массивнее, ещё и держалась уверенней.
— Пока что я гораздо сильнее тебя. Не вздумай меня злить. Я дважды в Даву вывернул Сагариса, что помешает мне поступить так с тобой?
Он спустился к убитому и бесцеремонно начал стягивать с него одежду и надевать на себя. В этот момент Эллариссэ как туманом укрылся, мысли и чувства угасли. Государь мира — и мародёр.
Царство людей Силиндэ занимало весь обитаемый запад Хавинора. От южный границ с Нэти оно тянулось полосой около пятисот километров. Пыльная степь у подножия Пепельных гор сменялась лиственным лесом — осколком древних владений Синдтэри, далее — хвойным. Запах хвои Эллариссэ любил, он напоминал ему о далёких и по-настоящему счастливых днях. Непуганые белки скакали по ветвям пышных елей, с интересом глядя на странного гостя, но тут же пропадали, стоило подтянуться вечно следующим за Аватаром теням. В бешеном гневе он ударил одну «спутницу» светом, и та распалась с утробным воем.
У корней старой сосны, истекавшей кровью-смолой, Эллариссэ присел отдохнуть. Мгла застила взор, в голове гудело. Чтобы не потерять сознание, Эллариссэ опустил руку в ручей, и ледяная вода взбодрила, отвела погибельную слабость. В груди горело, словно лёгкие превратились в раскалённые меха, но постепенно прохлада гасила горнило. Без заклинания Времени Эллариссэ унесся в прошлое, и казалось ему, что за спиной стояли белые стены башен Домэна, от порывов лихого ветра взмывали флаги триединства, в расшитых серебром сюртуках гуляли гордые эльфы. Один из них повернулся к лесу и глядел долго чёрными провалами вместо глаз, а на груди расползалось красное пятно…
Эллариссэ вздрогнул и всевидящим взором окинул округу. Ничего, кроме сосен, живых или же догнивающих в оврагах, но видение, такое правдоподобное, не отпускало. Мелькнула мысль, что Сагарис поднял мертвеца, чтобы поглумиться, и тот ещё где-то бродит.
«Невозможно… трупы не телепортируются… а этот остался под завалами».
На мгновение Эллариссэ показалось, что Ару ухмыляется, как это обычно делал Сагарис в минуты слабости Аватара, но нет — демонесса выглядела отрешённой, погруженной в себя.
Эллариссэ осмотрел окрестности уже в поисках эльфов. Играми со светом и пространством они могли сотворить очень сложную иллюзию. «Нет… я сам себя обманываю… я устал».
Он набрал в ладони воды и выпил. Холодом обожгло глотку, но ужас, тисками сдавливавший внутренности, ослаб. Жажда и насыщение напоминали о жизни, о нуждах тела, и Эллариссэ понимал, что остаётся Живущим. Сумрачные мысли и жуткие видения — лишь печать мучений. Нужно идти вперёд, к цели и когда-нибудь народы оценят и через тысячу лет простят убийство Гилтиана.
Убийство… мерзкое слово. Тошнота подкатила к горлу, и Эллариссэ закашлялся. В быстрой воде он вновь увидел безглазый лик, и руки задрожали. Теневое копьё всегда было лёгким, но мышцы до сих пор не отошли от последнего броска. Перед глазами заплясали мушки, и Эллариссэ прислонился к стволу, ощутив, что даже волосы прилипли. За всем этим действом Ару даже не наблюдала, а ведь могла напитаться слабостью Аватара. Он не хотел больше тишины, одиночества в своём кошмаре, и теперь даже синекожая тварь, которой он желал только гибели, была его спасительницей.
— Что с тобой? — спросил Эллариссэ.
— Какое тебе дело, Лариоса?
Красное пламя блеснуло в глазах, а лицо исказил демонический оскал. Бешеный труп, то, чего не должно существовать, приготовился к нападению, однако ничтожные остатки разума сдерживали Ару.
— Никогда, слышишь, никогда я тебе ничего не расскажу! Достаточно ты меня держал в Даву! Но теперь я не пленница, а надзиратель!
Яркая вспышка, и вот уже Ару корчилась на земле. Луч обжег предплечье и пробил крыло. Запах горелой плоти напомнил о тошноте.
— Я тебя предупредил в прошлый раз. Хочешь идти со мной — веди себя спокойнее.
Эллариссэ медленно приблизился. Сосновые иглы и прочий сор кололи стопы, но боль ощущалась слабой и даже приятной. Скверна не стелилась под ноги, а расползлась по стволам и, оставив на них печать гниения, наблюдала.
Капля зелья — и рана на предплечье затянулась. Крыло Эллариссэ не трогал — всё же эссенция была нужна самому. Ару царапала когтями землю, задыхаясь от ярости и бурой пены, что падала с её губ.
— Гнильё, — язвительно произнёс Эллариссэ.
В ответ — рычание.
Бросив подбитого зверя, Эллариссэ телепортировался вглубь леса, а следом потянулись тени, накинув сеть сумрака на осеннее утро, на плечи — покрывало. Заботливая нечисть. Эллариссэ, наблюдая за её кружением, невольно подумал — ведь и Адзуна особым образом со Скверной общался. Сейчас её направляет Кнун, но скоро он передаст Семилепестковый перстень…
Эллариссэ помотал головой. Нет, никогда он не уподобится Оссэ, который ради власти проливал кровь. Власть уже есть у Аватара, его дело благое.
Сжав кулаки, он смотрел на желтеющий папоротник. Сюда тоже пришла смерть.
Возвращаться или дожидаться Ару Эллариссэ не стал — прыгнул к берегу холодного моря. Зелень леса сменилась серостью беспокойных вод, нос теперь щипала соль.