В ладони лежали драгоценные перстни отца и матери. Последний Шакилар не хотел надевать на палец Фатияры сейчас, будучи растерянным и несколько подавленным. Хотя, после императорского благословления, полагалось. Признание же Фатияры тоже несколько обескуражило принца. Всё ли она взвесила перед тем, как отказаться? Сам Шакилар себя государем не видел с тех пор, как раскрыл обсидиановую броню. Не был благороден так, как полагалось по рождению. Но Фатияра… любимица своего народа, победительница чар перводемонессы, вот так уйдёт от фениксов? Кому, как не ей, возрождать свою страну?
«Я отрекусь в пользу Мэйджины, — подумал он, — когда всё наладится. Всё равно её дети сядут на трон».
Неделю назад.
Императору всё ещё трудно было сидеть, но он не позволял себе показывать слабость даже после того, что Дер-Су видел его лежачим. Выпрямившись, спросил:
— Почему ты помог мне?
— Потому что вы — мой государь, — ответил Дер-Су. — Долг подданного — заботиться о своём правителе.
— Даже после того, что я сделал? Я ведь отнял у тебя всё: титул, земли, невесту, будущее. Любой бы на твоём месте обозлился и подгонял мою смерть.
— Так не положено поступать подданному.
— Как ты заметил, многим для предательства хватает куда как меньшего, иногда — даже ничего. Но и ты нарушил мой приказ, и знаю, что не сожалеешь.
— Верно, ваше алмазное величество. Я не сожалею, хотя полностью принимаю наказание.
— И это, по-твоему, положено? Это не предательство?
— Есть и другое предательство. И есть подлость. Убив Руми, я поступил бы подло. Она спасла её высочество императрицу. И, как ведомый вашей рукой, я сделал бы подлецами всех драконов.
— Вот как! В ином случае тебе бы язык вырвали за такие речи! Но теперь… значит, считаешь, что приказ возможно нарушить?
— В исключительном случае, когда провидение застило ваш взор.
Император расхохотался, но тут же закашлялся. Легкие ещё не привыкли. Говорить-то приходилось осторожно и много усилий прикладывать, чтобы сохранять прежний высокомерный тон, а тут смех. Тяжело и больно. Может, от этого и не избавиться уже.
— Через две тысячи лет я признаю твою правоту, Дер-Су. Ты поступил смело, пощадив Руми, достойно, вернувшись и приняв наказание, и исключительно достойно, взявшись лечить меня. У тебя нет ни сил, ни брони, а ты дракон больший, чем кто-либо. Я верну тебе всё, что отнял. Твои племянники займут Восточный Предел как полноправные князья-властители, а ты станешь царём фениксов. Надеюсь, за столетия твоя любовь к Диларам не иссякла?
— Нисколько, ваше величество. Благодарю, ваше величество.
Дер-Су не ликовал, только поклонился, но император догадывался, какая буря у того в душе после бесконечно долгих веков страданий, и причиной их был император. Прежде он не думал о ком-то, кто ниже его, а теперь жалел даже, хотя Дер-Су в жалости не нуждался. Кто угодно, но не он.
«Неудивительно, что он — первый засиявший дракон», — чуть заметно усмехнулся император.
— Застил взор, говоришь, — вслух продолжил он. — Мне есть над чем подумать. Надеюсь, не откажешь в совете, как мне быть с принцем Нэйджу?
— Конечно, ваше величество.
Глава 98. Истинный государь (часть 2)
Вошёл ещё один докладчик и что-то прошептал на ухо императору. Шакилар не расслышал.
— Ясно, — кивнул император. — Что ж, его появление нам на руку, хотя я не ожидал, что он покажется. Всё же он отличается большой расчётливостью, хотя, признаю, капля безумия в нём есть, иначе он бы не сделал то, что сделал.
— Он стремится к смерти, — неожиданно произнёс Дер-Су.
Шакилар не понимал, о ком речь, но как только увидел в проходе длинную дрожащую тень, догадался.
Продрогший, потрепанный Лу Тенгру остался стоять, даже когда ему предложили сесть. Усмехнувшись, император поднялся, сделавшись выше колдуна, и смотрел с любопытством, выжидая. Лу Тенгру молчал. Когда входил, поклонился, но больше ничего от него не дождались.
— Ты слишком горделив для того, кем являешься, — сказал, наконец, император. — В твоём положении быть бы посмиренней.
— Мне жаль, ваше величество, что вышло так, — ответил Лу Тенгру.
Лицом он не выразил ни радости, ни страха — ничего, что выдало бы в нём личность чувствующую. Возможно, он не отогрелся. Фатияра подпрыгнула к нему и коснулась его посохом, и черты Лу Тенгру тут же разгладились.
— Сейчас мы должны действовать вместе. Против нас — Аватар и царь демонов. Я не рассчитываю, что вы простите меня и не бегу от наказания, однако прошу сохранить мне жизнь до победы над общим врагом.
— Звучит разумно, — император улыбнулся ещё шире, — и наверняка ты своими чудесными глазами многое успел рассмотреть, а с помощью прыжков — исследовать.
— Разумеется. Шторм ещё бушует, там, где в небеса Аватар поднял землю — дикий холод. Ничто живое там быть не может, и никакой оборотень с таким морозом не справится. Хотя через пару дней, думаю, Шторм стихнет. Другое дело — проклятие.
— Ну и что проклятие?
Император сел — долго стоять ему явно было тяжело, но показал себя так, словно захотел занять трон, расположиться удобно, не теряя надменности. Лу Тенгру по такому случаю тоже усадили: драконы попросту надавили ему на плечи, и он опустился, впрочем, не сопротивляясь. Когда драконы отошли, Фатияра снова взялась его греть.
— Твари, сотканные из тьмы, бурь и костей, снова идут сюда. Их больше, они крепче, Аватар раздувает их своими чарами. Когда придут — всё замёрзнет. Не останется ничего живого, некому будет воевать.
— И сколько, по твоим расчётам, будут идти?
— Сутки. В лучшем случае — двое. За это время племена не собрать.
— Плохо, — император сложил ладони и подпёр ими подбородок.
— В любом случае, с костяными бурями можно бороться, — вступил Шакилар, — Фатияре одну удалось одолеть, а если выступят и оборотни, сколько бы их ни было… наша задача — продержаться до конца Шторма. Тогда мы перехватим Секиру.
— Во-первых, — повернулся к сыну император, — не перехватим: она проклята, и за столетия оборотни так и не смогли проклятие снять. Во-вторых, как только Шторм стихнет, Аватар телепортируется к Секире и доломает её.
— Ваше величество, думаете, она ещё не сломана? — спросил Шакилар.
— Дер-Су, объясни, — вздохнул император, и Дер-Су начал:
— Я изучил все свидетельства о Зеркале Времени, какие сумел добыть двадцать лет назад. Святыню может сокрушить сила Аватара или какая-то сопоставимая, однако после этого стихия приходит в хаос, защищая ядро артефакта. Воплощением хаоса был хрустальный сад, а теперь и холод вокруг Секиры. Некоторое время она не подпускает к себе, прогоняя вредителя и давая шанс прийти тому, кто поможет ей. Даже Аватар не справится с хаосом, его сила, хотя и отлична от таковой у Живущих, повторяет её фундаментально, иначе говоря… — Дер-Су, похоже, понял, что выражается слишком сложно, поймав взгляд Фатияры; что уж говорить, даже мастер-колдун Лу Тенгру казался озадаченным. — Сейчас у Аватара нет преимуществ. Он должен ждать окончания Шторма, чтобы ударить ещё раз и уничтожить ядро. Хотя не знаю, возможно ли это в целом, по Зеркалу он бил два раза, но всё равно не сокрушил.
— Сила Зеркала разделилась после первого удара, — сказал Лу Тенгру, — когда появился Осколок Прошлого. Их нужно было уничтожить вместе, силой Сагариса, помноженной на силу Аватара. Только Тьма способна поразить Корень.
— Или… — вступила Фатияра и тут же смолкла.
Шакилар догадался, о чём она хотела сказать. Если Корень превратится в золотой цветок, то будет отчуждён от святыни, и она никогда не восстановится. Именно это случилось с Эрес-Грондом. А значит никто просветлённый не должен приближаться к Секире.
— При всех недостатках у тебя есть опыт восстановления святынь, — снова обратился император к Лу Тенгру.