Так прошло несколько часов. Крепость продолжала расти и вскоре громадой поглотила летучий остров. Над Нанрогом словно из недр земных родилась новая вершина, чёрная, железная, мёртвая, как и всё искусство драконов. В металл вгрызался холод, но и проклятие не так быстро сокрушит заслон.
— Император драконов Нэйджу, — произнёс Эллариссэ спокойно и величественно, как полагалось Аватару. — Ты здесь и привёл войско. Я приказываю вам оставить занятые рубежи и покинуть Нанрог, иначе я сочту это вторжением в земли, на которые вы не имеете права. Покажись и говори со мной, как правитель с правителем.
Когда небеса смолкли, в ответ на призыв Эллариссэ поднялась буря. Прежде развеянные чары крепли вновь, и драконы увидят чудовищ, каких за тысячу лет отвыкли видеть. В Нанроге ещё много костей, на дне болот бесконечно гнили твари Океана, посмевшие покуситься на владения Живущих. Скоро их останки обрастут плотью теней и соединятся с вьюгой, чтобы нести смерть воздаяния — то единственное, чего заслужили братоубийцы и предатели. Эллариссэ вытравливал сострадание к ним, но по-прежнему не хотел бить своей рукой.
Долго всматриваясь во мглу, Эллариссэ увидел на одном из пиков поднятое императорское знамя. Значит, звал к себе. Приглашение нужно принять, тем более посмотреть в глаза Нэйджу Эллариссэ желал едва ли не сильнее, чем в глаза Сондэ. Но до эльфийского государя ещё дойдёт черёд, пока же стоит разобраться с тем, кто отплатил изменой за расширение границ империи и покой её жителей. За божественный дар Жизни.
Эллариссэ следил, как один за одним снимаются дозорные, оставляя пик голым. Что задумал Нэйджу? Не хочет ли завалить Аватара в пещере вместе с собой? На это Эллариссэ усмехнулся, но горько, и самому стало так мерзко, что сброситься бы вниз со скалы и разбиться, лишь бы не было всего творящегося кругом.
Глубоко, подобно змею, заползать Нэйджу не стал, но сидел там, где стены могли сохранять тепло. Древний, немощный старик, каким его Эллариссэ не представлял. Нэйджу казался ему вечным, хотя годы подтачивали его и наконец доточили.
Император поднялся с трона поклоном поприветствовал Эллариссэ. Тот, немного обескураженный, ответил тем же. В бытность свою он не возвышался над государями. Нэйджу предложил сесть, и в этом ему не отказал.
— Я вижу на тебе покров Тьмы, — произнёс Нэйджу после нескольких секунд томительной тишины. — Разве должно носить его Аватару? Не с ней ли ты боролся?
Эллариссэ поджал губы. Вместо прямого ответа сказал:
— Тебе и твоим войскам не положено находиться здесь. Возвращайтесь домой.
— Почему не положено? Разве тебе не известно, что Океан Штормов по вине верховного шамана приблизился к границам Ливнера? Это почти что объявление войны, и мы прибыли разобраться, как и почему это случилось.
Не дождавшись ответа, император продолжил:
— Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь прогнать нас, но мы не уйдём, пока не сделаем то, что задумали.
— Задумали свергнуть меня?!
Вздохнув, император покачал головой. Несколько прядей выпали из пучка и легли на исчерченный глубокими морщинами лоб.
— Посмотри на меня, Аватар. Я правлю страной дольше, чем кто-либо, и не могу сказать, что плохо это делаю. При мне Ливнер расцвел. Сильнейшая армия, развитая промышленность…
— Что из этого есть благодаря мне?
— Не перебивай. Сильнейшая армия, промышленность, наука, искусства — я дал начало многому, если не всему. И чем мне отплатили? Свинцом. Я умираю, и это не обернуть вспять. И ты такой же. Ты любым способом продлеваешь свои годы, но и сам знаешь — всё предрешено. Однако, чуть отстранившись и посмотрев сверху на происходящее, я понял, что от любого правителя устают, как бы он ни был хорош. Важно уметь уйти вовремя, дать народу молодого преемника, того, кто откроет будущее. Это не страшно. В конце концов, не только люди, а все мы задуманы смертными, хоть нам порой и кажется, что жизнь бесконечна. Смотреть в лицо судьбе нужно без ужаса.
— Важно, нужно… а ведь ты сам раньше решал, что важно и нужно, сияя, как солнце земли.
— Даже солнце закатывается, а встаёт уже немного другое, изменившее облик в бесконечном горении.
— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я нашёл себе преемника?
Эллариссэ подался назад, спиной прижавшись к каменной спинке кресла. Она холодила спину в довольно тёплой пещере, похожей скорее на царский кабинет. Ледяные тоннели и темницы почти лишили Эллариссэ чувства прекрасного, более того, глубоко похоронили достоинство правителя.
— Да. Того, кто продолжит твоё дело на Земле. Ведь ты можешь передать корону другому?
— Если бы и мог… я ради неё поднялся в Аберон и прошёл поле Тинтх! Кто ещё так сумеет?
— Ты сам знаешь. Тот, чьё сердце принадлежит Неру, и кто озарит его светом Живущих.
«Неужели он имеет ввиду… значит, простил и гордыню унял». И как же захотелось последовать его совету, но внутри зашевелился старый червь.
— Я должен передать своё могущество тому, кто пытался меня убить? Я не настолько великодушен. Я жил ради вас, рисковал всем ради вас, душу рвал ради вас, но вы меня предали! Поздно протягивать руку, когда ударили ножом!
— Молодым, Эллариссэ, не ощутить груз печали, который давит на меня, когда я смотрю на то, кто ты сейчас. Однако ты жив и пока не демон. Ты можешь как снова стать для нас союзником, так и идти войной. Если ты выберешь последнее, то проиграешь. Выступая против Неру, ты отчуждаешь себя от его силы, а Живущие продолжают ей владеть.
Эллариссэ нервно усмехнулся.
— Значит, ты теперь философ, почти просветлённый. Что ж, позволь спросить тебя в последний раз перед тем, как всё закончится: что ты выберешь — свою псевдомудрость, которую забудешь, коснувшись Сердца Древа, или благо для созданной тобой империи?
— Благо ценой истребления целого народа? Предлагаешь мне подумать над этим? У Ливнера нет общих границ с Силиндэ, люди чудовищно далеки нам во всех смыслах, но ты полагаешь, что стоит принести их в жертву? Ты это предлагаешь? Мы научены побеждать иначе, не уничтожая себе подобных. И ты когда-то побеждал иначе.
— Как тепло в твоей иллюзии, Нэйджу. Из-за свинца ты стал слабоумным.
— Лучше быть слабоумным, чем предателем.
Чёрное копьё ударило в грудь Нэйджу, разбив алмазную пластину. Кашляя, император рухнул на стол лицом вперёд.
— Вместе… умрём…
И сжал кулак.
Пещера потемнела, и Эллариссэ ощутил: пещера захлопнулась. Всё, как он и полагал, теперь запросто не выбраться. Воздух стал едким, и, вскочив, Эллариссэ поднял щит, чтобы не задохнуться. Но не только газ угрожал: сжимались стены, угрожая расплющить. Чары Магикора спасут жизнь, но с бедой придётся повозиться.
Мёртвый император сполз на пол. Гордый, несломленный… Эллариссэ завидовал ему и убил бы ещё раз.
Шакилар пустым взглядом смотрел на гору. Ветер сбил с его головы шапку, но холода почти не ощущалось, только глаза немного щипало.
Глава 100. Шаман
Будто бы не услышав проклятия отца, Яровата поманила Хоуфру.
— Я покажу тебе кое-что.
— В святая святых его ведешь? Ни один иноплеменный никогда… — проворчал старейший, но Яровата только открытую ладонь подняла, и он смолк.
Хоуфра не сразу заинтересовался. Шёл, не оставляя мыслей о своём горе и всех бедах, что принёс он на родину. Даже сейчас не уберёг Хроа, и его мать мучается. Все мучаются, в каждой семье горе, ни к кому все похищенные не вернулись, кроме отверженных.
«Хоть одна мать будет счастлива», — вздохнул Хоуфра. Он неожиданно приметил, что воспоминания о Миро и Сумае ему приятны, хоть на острове они и учинили переполох. Что-то было в этих двоих такое неуловимое, странно щекочущее ум, но Хоуфра не мог понять причину своего беспокойства, да и оно было настолько легким, что растворялось в прочих печалях.