Она не ответила, но и так всё было ясно. Выдохнув, Хоуфра уставился на змея.
— Чего ты хочешь от меня? Чтобы я стал шаманом? Боюсь, времени у меня нет.
— Это то, что ты должен сделать. Это предназначение, судьба.
— Нет никакой судьбы. Этому во всех царствах учат, одни вы как дикие. Странно это, если можете слышать Духов.
Через несколько минут он жалел о столь горячих словах и тем более о попытке ударить. Всё же с союзниками следует быть сдержаннее и мягче, тем более с матерью, только что получившей весть о гибели сына.
— Я полечу к семье Моэги. Их родич погиб в буре, я расскажу о его участи. Да и помощь нам их тоже понадобится, — чуть замявшись, Хоуфра произнёс. — Спасибо, что рассказала о шаманстве. Жаль, что слишком поздно для меня.
— Никогда не поздно, — она подняла печальный взгляд. — Не отрекайся. Шаман — это не власть мирская, на которую ты насмотрелся в других странах. Это путь тропами Духов. Ты пока не понимаешь, что уже идёшь ими, но понимаю я. Благословляю тебя, Хоуфра, сын Саландиги, на путь, но вряд ли ты найдёшь кого живого.
Он летел низко, дыханием согревая воздух, но почти не узнавал родную землю. Под белым одеялом она спала, а тьма охраняла её покой. Если утихала буря, всегда было видно звёзды, а порой и северное сияние. Теперь же кругом мгла, и даже острейший птичий взор едва пронзал её. Хоуфра больше полагался на чутье. Себе он признался, что слова Яроваты его зацепили, потому он искал знаки в морозной ночи. Шаманы должны видеть и слышать, но ничего, кроме свиста, различить не удавалось, а мозг и так кипел в птичьей черепушке.
Опустился, приметив сугробы, которые никак не могло намести, и холодом обожгло так, как никогда раньше, даже в буре. Хоуфра превратился в медведя, чтобы сберечь себя шубой и слоем жира, но и то пробирало до костей. Чудовищным холодом веяло от сугробов. К ужасу Хоуфра разглядел в них раздавленные снежные блоки, и в неистовом порыве начал копать. Он сам не знал, сколько рыл, пару минут или много часов — ощущение времени смазалось. Хоуфра плохо соображал.
Сначала показалось нечто, напомнившее граблю или корень. Стоило чуть расчистить находку, и всё прояснилось.
Окоченевшая рука.
У Моэги было большое семейство. Пять груд снега, пять иглу — по одной для каждой пары с детьми. Хоуфра закашлялся, представив, что нашёл не руку взрослого, а детскую. Заревел, хотя знал, что не стоило привлекать внимание. Пусть. Если демоны примчат на его зов — то разорвёт их без всяких чар, зубами. И Сагариса, и даже Эллариссэ. Они сейчас казались Хоуфре ничтожествами, которых он сотрёт в гневе. Ничто их не спасёт.
Продолжая оплакивать воронов и выплёскивать злобу, Хоуфра медленно замерзал сам. Сугробы, на которых осталось проклятие, манили в сон, сладкий, как смерть. Ими только укрыться, и больше ничего не будет иметь значения. Только жажда мести мешала спать.
Открытая ладонь будто указывала на то, что не должно ей быть пустой. Эта мысль немного оживила рассудок, и, приняв вид Живущего, Хоуфра вложил нашивку ворона в руку покойника. Холод перестал ощущаться чудовищным. Последний из Моэги не пережил бурю, как и весь его род. Подумалось, что и не хотел. Проклятие не сокрушило стан овцебыков, не вползло к отверженным в пещеры. Сокрушены оказались близкие настоящего предателя.
«Те, кто остался, не мог бороться, а кто мог — ушли за Секирой, чтобы искупить вину. Чувствовал, как ярится мороз над ущельем? Там они, дети Моэги».
— Кто здесь? — крикнул Хоуфра.
Никто не отозвался, но голос в голове не мог быть собственным. Хоуфра прислушался, но тишь кругом царила замогильная на этом жутком кладбище. Однако совсем неслышно приближался медведь, но снег не хрустел под его лапами.
Хоуфра приготовился, ожидая нападения — медведь мог оказаться мертвецом или демоном, но в темноте заблестел узор на шкуре.
— Брат…
Сородич спокойно дал себя обнять, только чуть рыкнул. Хоуфра ждал, что тот преобразится и всё расскажет о племени. Но только сопение в ответ. Даже отверженные имели обличье, напоминавшее о Живущих, а изгнанный медведь только малые рога отрастил, которые едва прощупывались на голове и скорее напоминали две шишки, а речь будто бы совсем потерял.
Высвободившись из объятий, медведь повернул к горам. Хоуфра попробовал идти за ним, но уже измотанный, едва устоял на ногах.
— Прости. Не могу посмотреть то, что ты хочешь показать. Не продерусь через этот хаос.
Медведь обернулся и неожиданно поднялся на задние лапы, вдвое возвысившись над Хоуфрой.
«Я шла к тебе через настоящий хаос, а то, что там — лишь эхо дарованной вам силы. Она подвластна тебе».
— А? Что?
«Посмотри моими глазами. Ты узнаешь об участи семейства Моэги и что ждёт тебя возле их могилы».
Глаза медведя засветились синим, и Хоуфра провалился в небытие, подобное сну, но продолжал бодрствовать. Он был далеко и близко, высоко и низко — всюду. Он чувствовал ветер так, словно был им, мороз — как если бы сам его напускал. Он видел чудовищ, пересёкших полюс, и знал их силу. Знал о Шторме. Невесть кто заточил холод в стены, но его мощь пробивалась сквозь них. Ощущая её, Хоуфра мог сказать, когда она иссякнет.
— Как это… кто ты?
«Ты позабыл, кто ты, отвернулся от самого себя. Пришло время вспомнить. Аватар оказал тебе услугу, высвободив хаос — воспользуйся ей. Всё, что даровано тебе — должно быть использовано!»
Прежде, чем Хоуфра понял хоть что-либо, снегом рассыпался медведь. На его месте остался небольшой сугроб, который тут же начало разносить ветром. Хоуфра застыл, не в силах даже осмыслить наваждение. Когда на плечо легла чья-то ладонь, он даже не почувствовал.
— Ты слишком беспечен. Тут могут быть демоны, — произнёс кто-то знакомый.
Хоуфра уже и позабыл, как выглядит Лу Тенгру в шубе и шапке.
— Это ты создал иллюзию? — спросил Хоуфра.
— Какую?
— Медведя. У него была светящаяся руническая шкура. Вы ведь, колдуны, способны такое создавать и дурачить?
— Способны. Только мне дурачиться некогда. Я наблюдаю. Эллариссэ не просто снял печать, но и ударил по Секире. На сто метров вокруг неё чудовищный холод, в котором не выжить. Аватар выжидает, как и все мы. Если судить по тому, как это было в Каталисе, Шторм не стихнет ещё дня два-три, потом к Секире попытаемся прорваться. Аватар тоже попытается.
— Дня два-три — слишком долго. Нам придётся выступить раньше… если хотим, ну, ты понимаешь…
— Что с тобой? Говоришь как-то сбивчиво.
— Не, ничего… Мне бы до жилых мест добраться, чтобы не околеть, — усмехнулся Хоуфра. — А там уж будем думать, как одолеть Аватара. Соберём всех. Очень надеюсь, что Ядула и остальные подсобили, в головы старейшинам положили мысль, что нельзя лечь и умереть.
— Держи мой тёплый кристалл. До города протянешь, а там готовьтесь наступать. А то за вас сражаются драконы, а вы сидите по норам. Помогайте.
— Драконы? — Хоуфра оживился, и даже забыл про холод.
— Да. Во главе с императором. Они укрывают летучий остров, где Аватар спрятал Секиру, куполом, через который ему сложно будет прорваться. Но это не значит, что можно сидеть без дела. Возвращайся в город. Госпожа Драголин уже там.
— Всё, как я видел. В точности, — пробормотал Хоуфра и громче добавил:
— Я хочу у тебя ещё кое-что спросить.
— Давай скорее. Мне холодно. Шуба тонкая.
— Что хотят драконы за помощь оборотням?
— Безопасность от Океана Штормов. Именно это их волнует. А ты думал, землю?
— Я слышал про спор между людьми и эльфами…
— Там совсем другое. Не стоит сравнивать.
— Ладно. Извини.
«Это не просто так. Они захватят нашу землю, навяжут своё управление якобы для нашего блага, чтобы история с проклятием не повторилась. Мы были порознь, но свободными, а станем рабами», — всё это Хоуфра хотел высказать Лу Тенгру, но сдержался. Всё же не так сильно доверял эльфу, а ещё задубел настолько, что челюстью было шевелить тяжело. Хоуфра приложил тёплый кристалл к лицу, чтобы немного согреться.