Выбрать главу

— Я не могу, О-рон. Я не хочу умирать и постараюсь не умереть, но не сделать ничего…

Она коснулась лба и провела закручивающуюся спираль. Не получалось угадать, зажегся ли знак. Кожа оказалась чуть теплее, чем обычно, и Фатияра пожалела, что не может чувствовать жар. Карие глаза О-рона оставались темны.

— Отнеси меня в крепость Шторма. Пожалуйста. Я не успею сама.

Отверженный кивнул. Вдруг из-под его руки вынырнуло маленькое существо, похожее на птицезверя и одновременно на Живущего. Существо улыбнулось щербатым ртом.

— Они не ушли… из-под ледника… а грызли его. Кто владел чарами — топили. Все помогали.

В ответ существо издало то ли клекот, то ли крик, а Фатияра погладила его лысую макушку.

Вскоре Фатияра поняла, что скрывалось за о-роновским «там страшно». Прежде деревянные чувства ожили, воскрес ужас. Она едва видела солнце сквозь чёрный дым. Чары Аватара сменила мгла иного толка. В потеплевшем воздухе слышался запах серы. Грохотало и в небе, и на земле, а сильнее всего, там куда она собиралась. Огонь вырывался из горы, ближней к крепости.

— Принц укрепил эту гору, — произнёс О-рон. — Пещеры… не завалит. Ещё не поздно… вернуться.

— Я и вернусь. К Шакилару. Я знаю, как остановить Аватара.

Она хотела верить, что знает. Хотела быть сильнее своего страха, но прямо перед ней разворачивалось подобие кошмара, насланного Паучихой.

* * *

Он вырвался. Сантиметр за сантиметром он разворачивал камни горы, пока чёрная ладонь зажимала его рот и нос. Ему приходилось тяжело — мощь только одного Великого Духа он мог использовать зараз и не владел алхимией. Не будь покрова Скверны, Аватар бы задохнулся…

Больше ничего он предлагать не собирался. Живущие выбрали предательство, мятеж. После всего, что сделал Эллариссэ для драконов… Разве что над людьми он хлопотал больше, но те — немощные, ничтожные, живущие слишком мало, чтобы осознать значимость Аватара. А драконы должны были помнить, кто сдвинул Океан Штормов, открыл новые земли и подарил сотни лет без войн. Может и помнят, но тем сильнее удар в спину.

«Я покажу им, у кого сила Лингвэ и Дезескуранта… они увидят недра, которые грабили!»

Представлял, как сворачивает шею или сносит голову принцу Нэйджу — наследнику главного предателя, живое напоминание о его измене и подлости.

Уже у самой поверхности Эллариссэ остановился. Ядовитые пары больше не угрожали, и с тем появилось несколько секунд на размышление. Где-то в глубине души ещё шевелились чувства, просящие повременить с казнью всех. Две тысячи лет Аватар жил ради них, потому что в его собственной жизни не было ничего… что он ценил бы как следует, а теперь и этого не осталось. Сейчас, нанеся удар, Эллариссэ порвёт свои узы с миром. Не только человеческим — люди давно обречены, а жертва всё время казалась оправданной. Но для кого приносить её, если и остальные умрут?

«Только те, что здесь. Их участь станет уроком, у других мудрости хватит, чтобы через век или два осмыслить».

Незримым лучом Эллариссэ пронзил земную твердь до огненных недр, где плавилась Скверна, и сначала нитью, потом ручьём, а затем потоком потянул лаву к горе. Земля дрожала, предвосхищая свою участь.

Эллариссэ телепортировался, прежде чем гора взорвалась, и очутился по ту сторону долины. Взмыли тысячи драконов, устремившись к лавовому разлому, чтобы закрыть его, но землю тряхнуло вновь. К огромнейшей крепости, обхватившей летучий остров, поползла гигантская трещина, чтобы в чреве своём похоронить и Секиру, и все проклятия.

Окутанная Скверной рука направила демонические бури в селения, чтобы спящие в иглу никогда не проснулись.

Костяные вихри понеслись через долину, завьюживая драконов, выбивая им глаза, но гасли, рассыпая собранные по всему Нанрогу кости. Поначалу Эллариссэ решил, что их разрушает жар вулкана, но почти сразу вспомнил: над проклятием и Скверной природа не властна. Он всматривался, чтобы найти причину, отчего ослабло помноженное на Скверну проклятие и увидел новые реки, питающиеся от ледника. Того самого, где Саландига запер демонов.

«Быть того не может…»

Но случилось. И чары, которыми Эллариссэ спрятал солнце от Нанрога, рассеялись. Теперь светило затмевал вулканический дым, но это ничто в сравнении с тем, что было. Вечная зима отступала.

Эллариссэ застыл, совсем не замечая, что к нему несутся несколько драконов, чтобы сжечь, уничтожить. Сияющие руны щита отделили Аватара от острозубых чудовищ. Чем они лучше демонов? Эллариссэ сбросил покров и за доли секунды телепортировался в сторону. Скорость у него осталась. Драконы только головы успели повернуть, как один был захвачен путами и брошен в остальных с такой силой, что заскрежетал камень. С воем ящеры рухнули, но на подмогу им мчали ещё и ещё. Целая армия. Но Эллариссэ знал, как с ними поступить.

— Орэ Неру Гронд Силин.

И закашлялся. Имя Неру резануло горло как бритва. Эллариссэ ощутил привкус крови. Он не смог поправиться и никогда не сможет.

Тем не менее, чары расползались, накрывая километр за километром. Много сил Эллариссэ вложил в это заклинание, но больше требовалось на второе. То, что проведёт черту в жизни предателей.

«Ты выдыхаешься… хоть ты и Аватар, но и у тебя есть предел. А у нас предела нет, мы можем сражаться вечно», — зазвенело в ушах. Многоголосый Океан Штормов пробудился в глубинах памяти.

— Сгинь! Сгинь, тварь! — зарычал Эллариссэ, вырывая самого себя из плена Времени, и прохрипел. — Эрес.

Черные тучи расступились, позволяя звёздным рунам зажечься.

Глава 102. Буря птиц

Обессиленный после подъёма Фео почти не соображал, куда его несут и зачем: удержание магикорского щита для себя и пяти драконов сожгло слишком много энергии, благо, бремя перегона воздуха легло на остальных. Последнее, что Фео осознавал полноценно, это разговор с Ирчинаем.

— Я полечу в ледник, — сказал вождь Намунее, — пусть кто-то из твоих детей укажет мне дорогу, сам я не помню рисунок земли.

От последней фразы у Фео защемило сердце, хотя боль и не проходила. Оставив позади гибнущий город и стражей, с укоризной глядевших на изгнанников, но не кинувшихся на них, он думал о вреде, который причинил. Его пытались убедить в благополучном исходе и Намунея, и Миро, но сам он в него не верил. Ничего из запланированного не удалось, стало только хуже. Не имел Фео права лишать рыб дома, и сами они не выйдут на поверхность сразиться рядом с сородичами. Кто такой один Ирчинай? Старый, одутловатый оборотень. За ним одним не стоило спускаться в бездну, рассудил Фео, но кое-что заставило его усомниться.

Когда Намунея ответила, что Сумая отправится с прадедом, тот повернулся уже к Фео.

— Мы, может, уже и не увидимся, человек, — медленно начал он, будто на ходу вспоминая слова, — но, надеюсь, у нас всё получится. То, что тянулось тысячелетия, наконец завершится, и я буду там, где должен быть. У водных врат я встречаю новую эру, пусть она уже и не для меня. У моих братьев есть шанс. Я буду звать их братьями, хоть они и оплевали меня. Им есть для чего выйти на воздух, если они поймут, что ты сделал.

— Я разрушил их дом, — вздохнул Фео, — и ваш тоже.

— Это да, но что до этого… мы, человек, жили в страхе, какого, наверное, не знает никто кроме нас. Я дал уйти Наму, рискуя всем, что имел, чтобы её дети увидели небо, чтобы не застыли в белой пустоте, как мои сородичи. Я поставил Наму посредником между сушей и водой, надеясь, что она нас вытащит. У меня самого не хватало смелости на это. Каждый раз перед глазами возникал образ Ирчимэ, и я боялся его судьбы. Решил, что только закрывшись от кровавого мира, мы спасёмся. Но потом появился ты. Возрождённый перводемон, принесший не ненависть, а свет. Мне нужно дальше объяснять?