Я испробовала что могла — и мольбы, и хитрости, — но все бесполезно, Гарнет непреклонен. Он даже отказывается выслушать меня. Каждый раз, когда я упоминаю о Церкви, он запрещает мне говорить. Трижды за последние три дня он запирал меня в моей комнате, требуя, чтобы я образумилась и оставила эту тему, забыла о ней навсегда.
Но как я могу? Где еще на земле я найду такую чистоту или истину? Я все прокручиваю и прокручиваю в голове то, что говорят Братья, и не нахожу в этом ничего порочного. Конечно, что-то из этого на первый взгляд кажется странным и далеким от всего, во что меня научили верить, но когда я рассматриваю это в свете того, что мне подсказывает сердце, все видится мне правильным и справедливым.
Надеюсь, мне удастся переломить его: он добрый и честный человек и желает мне только хорошего. За все годы, что мы с ним были обручены, а потам женаты, я убедилась, что он желает защищать и оберегать меня, ограждать от любого зла.
Молись за меня, Лиззи, молись, чтобы я нашла слова, способные смягчить его сердце, чтобы он разрешил мне вернуться к Церкви, где я разделила бы радость общения с Сестрами и получала бы наставления в духе истинного учения Спасителя всего человечества.
Следующее письмо было датировано неделей позже.
Дорогая Лиззи,
Даже не знаю, как начать! У нас с мужем случился ужасный скандал. Он категорически запретил мне ходить в Церковь и даже говорить в доме о Евангелии. Я не должна упоминать об учении и обо всем, что связано с Братьями, мне запрещено даже пытаться объяснить ему, откуда я знаю, что Церковь истинная и что именно вселяет в меня такую уверенность.
Я догадываюсь, как ему тяжело! Я знаю это, поверь мне. Я тоже была воспитана в традиционной вере и придерживалась ее, пока мне не исполнилось восемнадцать, потому что в этом возрасте я вдруг обнаружила, что некоторые из ее доктрин не отвечают на вопросы, возникающие у меня в душе.
Если Бог такой святой и замечательный, как нам говорят — и я верю, что Он именно такой, — и если Он наш Отец, как насучили, тогда почему мы такие испорченные создания без надежды на духовный рост? Мы что, пигмеи с исковерканной душой? Я не могу в это поверить! И не верю! Нам дана безграничная надежда, но для этого нам нужно прилагать больше усилий понять, кто мы такие, и расправить плечи, понять, что хорошо, а что плохо, набираться знаний и мудрости и смиренно склонять головы, когда насучат. Тогда милостью Господа нашего мы со временем станем достойными того, чтобы называться Его чадами.
Гарнет говорит, что я богохульствую, и он велел мне отречься от всего этого и сопровождать его в «настоящую» церковь каждое воскресенье, как того от меня требует долг перед Богом, перед обществом и перед ним.
Я не могу! Лиззи, как я могу отречься от истины, которую я постигла? Но он не желает слушать меня. Лиззи, молись, чтобы у меня хватило мужества!
Да благословит тебя Господь,
Третье письмо было написано всего через три дня после второго.
Дорогая Лиззи,
Сегодня воскресенье, и Гарнет пошел в свою церковь. Я сижу в своей комнате, дверь заперта — снаружи. Он сказал, что если я не пойду в его «настоящую» церковь, как положено доброй христианке, то я не пойду никуда.
Я вынуждена смириться. Если у меня нет свободы выбирать, где и как молиться Богу — то есть делать то, что следует всем человеческим существам, — тогда я останусь здесь. Я приняла решение. Я не пойду в его церковь и не предам собственные убеждения.
Элси, моя камеристка, очень добра ко мне и приносит еду в комнату. Не знаю, что бы я делала без нее — она приехала со мной, когда я вышла замуж, и, кажется, не боится Гарнета. Я знаю, что она отправит это письмо. У меня осталось всего три марки — Элси дала слово, что потом она будет тайком от дворецкого ускользать из дома и доставлять тебе мои письма.
Надеюсь, к тому времени, когда я в следующий раз буду писать тебе, придут хорошие вести.
А пока сохраняй мужество и верь в Бога — вера в Него никогда не была тщетной. Он наблюдает за всеми нами и не посыпает нам ничего больше того, что мы способны вынести.
На следующем письме даты не было, а почерк выглядел более размашистым и неуверенным.
Дорогая Лиззи,
Кажется, я подошла к самому важному решению в своей жизни. Вчера я весь день молилась и со всей возможной тщательностью и строгостью подвергала изучению свои убеждения в свете слов Гарнета о том, что наша Вера богохульна, противоестественна и основывается на болтовне шарлатана. Он говорит, что Библии достаточно для всего христианского мира, а тот, кто что-то в нее добавляет, совершает зло или заблуждается, и его следует осудить за это; что новых откровений нет и не будет.