Выбрать главу

— Вам известно, был ли у сэра Локвуда какой-нибудь конкурент или враг, желавший ему смерти? Известно ли вам что-нибудь об угрозах?

Вердан улыбнулся.

— Сожалею. Если бы знал, то уже рассказал бы, как бы неприятно мне это ни было. В конце концов, вы же не можете допустить, чтобы по улицам бегали убийцы и резали людей, не так ли!

— Так, сэр. — Питт встал. — Благодарю вас за помощь. Так вы позволите взглянуть на ваши записи? За последний год будет достаточно.

— Конечно. Если хотите, я велю Телфорду сделать для вас копию на этой жуткой штуковине. Хоть какая-то польза. Шуму от нее, как от толпы в дешевых башмаках!

Было четверть шестого, когда Томаса наконец-то провели в кабинет министра внутренних дел в Уайтхолле. Помещение было просторным и очень строгим, и чиновники в сюртуках и сорочках с воротником-стойкой и отогнутыми уголками давали ясно понять, что лишь благодаря чрезвычайным обстоятельствам Питту была дарована величайшая честь переступить порог приемной, не говоря уже о кабинете самого министра. Инспектор подергал галстук, но от этих его действий тот не сел на место, стало только хуже. Затем он провел рукой по волосам, пытаясь пригладить их, но и здесь его ухищрения не принесли положительного результата.

— Да, инспектор? — вежливо произнес министр. — Я могу уделить вам десять минут. Локвуд Гамильтон был моим личным парламентским секретарем, причем очень хорошим, квалифицированным и осмотрительным. Я глубоко сожалею о его смерти.

— Он был амбициозен, сэр?

— Естественно. Я не стал бы продвигать вверх человека, индифферентного к своей карьере.

— Как долго он занимал этот пост?

— Примерно полгода.

— А до этого?

— «Заднескамеечник»[7] в различных комитетах. А что? — Министр нахмурился. — Неужели вы думаете, что у дела есть политическая подоплека?

— Не знаю, сэр. Сэр Локвуд участвовал в разработке каких-либо законотворческих или других инициатив, которые могли бы вызвать резкое неприятие?

— Он не вносил никакие предложения. Бог мой, ведь он же был личным парламентским секретарем, а не министром!

Томас понял, что совершил тактическую ошибку.

— Прежде чем вы, сэр, назначили его на этот пост, — продолжал он, — вы наверняка очень многое узнали о нем: о его прежней карьере, о его позиции по важным вопросам, о его личной жизни, репутации, бизнесе, финансовых делах…

— Конечно, — немного раздраженно подтвердил министр, но потом понял, куда клонит Питт. — Сомневаюсь, что среди этих сведений есть нечто полезное для вас. Я не назначаю людей, если допускаю, что их могут убить из-за их личной жизни; к тому же он не был достаточно важной фигурой, чтобы превратиться в политическую цель.

— Вероятно, это так, сэр, — вынужден был согласиться Томас. — Однако я пренебрег бы своим долгом, если бы не учел все версии. Вполне возможно, что некая неуравновешенная личность, считающая убийство решением своих проблем, не способна рассуждать так же благоразумно, как вы или я.

Министр пристально посмотрел на инспектора, заподозрив его в сарказме, а еще ему не понравилось то, что Питт имел наглость при оценке благоразумия приравнять министра правительства к полицейскому. Однако, натолкнувшись на учтивый взгляд голубых глаз, он решил, что предъявлять претензии не стоит.

— Не исключено, что мы имеем дело со слабоумным, — холодно произнес министр. — Очень сильно на это надеюсь. Любое общество не застраховано от появления случайных сумасшедших. Преступление по семейным или деловым мотивам выглядело бы непривлекательно, но скандал быстро сошел бы на нет и забылся. Было бы гораздо хуже, если бы вдруг обнаружились заговорщики, анархисты или революционеры, которые нацелились бы не конкретно на беднягу Гамильтона, а поставили бы перед собой задачу дестабилизировать правительство, посеять в обществе тревогу и вызвать громкий общественный протест. — Его пальцы слегка напряглись. — Мы должны как можно скорее раскрыть это дело. Полагаю, вы подключили к расследованию все имеющиеся человеческие ресурсы?

Питт понимал эти доводы, однако холодность и равнодушие министра вызывали у инспектора отторжение. Министр внутренних дел, обитавший в элегантном, наполненном утонченными ароматами пчелиного воска и кожи кабинете и окруженный вышколенными сотрудниками, предпочел бы личную трагедию с обязательными атрибутами в виде погубленных жизней и душевной боли безликому заговору горячих голов, грезящих о власти и переменах в политической жизни. Более того, он не видел в этом ничего зазорного, не испытывал угрызений совести, высказывая свои идеи.

вернуться

7

Депутат парламента, не входящий ни в правительственное, ни в оппозиционное руководство.