Она оглядела лица, которые в призрачном свете фонаря казались состоящими из одних теней. Изо ртов то и дело в холодный воздух вылетали клубочки пара. Все они такие добрые, заботливые — только вот сбежать ей не дадут. Зато можно раскрутить их на бесплатную выпивку.
— Я так перепугалась, — с дрожью в голосе, но при этом с должной мерой достоинства произнесла Хетти. — Аж знобит и перед глазами все плывет…
Кто-то достал серебряную фляжку, и свет фонаря отразился в полукруглой поверхности. Красивая вещичка.
— Выпейте глоток бренди.
— Благодарствую, с удовольствием. — Хетти без церемоний взяла фляжку и выпила все, до последней капли. Прежде чем вернуть ее хозяину, она ощупала ее поверхность и провела пальцами по гравировке.
Инспектора Томаса Питта вызвали из дома в пять минут второго ночи, и к половине второго он уже стоял на южной оконечности Вестминстерского моста и осматривал труп мужчины средних лет, одетого в дорогое черное пальто и шелковый цилиндр. Мужчина был привязан за шею белым кашне к фонарному столбу. На его горле зияла глубокая рана: правая яремная вена была перерезана, и его рубашка пропиталась кровью. Все эти детали прятались под пальто, а кашне не только удерживало труп в вертикальном положении и в позе, когда тело было завалено назад, на столб, но и закрывало рану на шее.
Небольшая группа, человек пять-шесть, собралась на противоположной стороне моста напротив трупа. Дежурный констебль стоял рядом с Питтом и держал в руке фонарь «бычий глаз», хотя для тех следственных действий, которые им предстояло сейчас провести, света от уличных фонарей хватало.
— Его нашла мисс Хетти Милнер, сэр, — услужливо сообщил констебль. — Она говорит, что приняла его за больного и спросила его о здоровье. Хотя вероятнее всего, что она просто пыталась подцепить его, только это уже ничего не меняет. Его деньги на месте, в карманах, золотые часы с цепочкой тоже на месте, так что не похоже, что его ограбили.
Питт снова оглядел тело. Сняв перчатки, он ощупал лацканы пальто, чтобы определить качество ткани. Ткань была мягкой и упругой, шерсть высшего качества. Из петлицы торчали свежие примулы; в свете фонарей и на фоне тумана, который, подобно шифоновым шарфам, полосками поднимался вверх от реки, цветы выглядели призрачно. На руках у мужчины были перчатки — кажется, из свиной кожи, а не вязаные, как у Питта. Инспектор перевел взгляд на золотые запонки с сердоликом. Затем отодвинул в сторону кашне, оглядел пропитавшуюся кровью рубашку, убедился, что все пуговицы на месте, и разжал пальцы. Кашне упало на грудь трупа.
— Нам известно, кто он? — тихо спросил Томас.
— Да, сэр. — Из голоса констебля исчезла деловитая четкость. — Я его знаю, я же тут всегда дежурю. Это сэр Локвуд Гамильтон, депутат парламента. Живет где-то к югу от реки, так что, думаю, он где-то засиделся и шел домой как обычно. Господа любят пройтись пешком, если живут поблизости, таких немало, членов чего-то там. — Он закашлялся, словно в попытке преодолеть замешательство, или жалость, или ужас. — Наверное, приехал с другого конца страны. У них тут у всех есть квартиры в городе, они живут там, когда палата собирается на сессии. А еще они все на высоких постах в правительстве и должны быть здесь, им разрешается уезжать на праздники и выходные.
— Да. — Питт уныло улыбнулся. Он отлично знал, каковы требования к членам парламента, но понимал, что констебль просто хочет помочь. Да и от разговора становилось легче; звуки разгоняли тишину и отвлекали от мыслей о трупе. — Спасибо. Кто из них Хетти Милнер?
— Вон та, белобрысая. Другая занимается тем же ремеслом, но к этому она не имеет отношения. Так, любопытствует.
Питт перешел дорогу и приблизился к группе. Он окинул взглядом размалеванное лицо Хетти, казавшееся плоским в резком свете фонарей, ее корсаж с низким вырезом, светлую и гладкую кожу, которая обязательно пойдет пятнами и покроется морщинами через небольшое количество лет. Когда Хетти оступилась и упала, дешевая цветастая юбка порвалась, и сейчас взору инспектора открывалась тонкая щиколотка и стройная нога.
— Я инспектор Питт, — представился он. — Это ты нашла тело, привязанное к столбу?
— Ну, я! — Хетти не любила полицию; она воспринимала ее как угрозу своей профессиональной деятельности и видела от нее только вред. Против конкретно этого полицейского она ничего не имела, но хотела исправить собственную оплошность и считала, что для этого нужно как можно больше помалкивать.