— Не удивляйтесь, поручик, мне приходилось еще и похлеще выглядеть, служба такая.
— Понимаю…
— Ничего вы не понимаете… — протянул полковник и вдруг удивленно присвистнул: — Постойте, голубчик, а вас не было на высочайшем смотру в Вильно?
— В пятнадцатом? — изумился Шурка. — Был.
— Ну тогда точно вы! Вот встреча! А я голову ломаю, откуда мне ваше лицо знакомо…
— Знакомо? — Шурка скептически скривился. — С пятнадцатого?…
— Не удивляйтесь, голубчик, это профессиональное, — жандарм дружески потрепал Шурку по колену. — Сейчас я вам все напомню. Момент, когда при прохождении казачьей батареи колесо соскочило, помните?
— Было такое…
Шурка действительно помнил этот момент, но недоверие к жандарму только усилилось, так как ему мог кто-то сказать о смотре, и вообще было непонятно, зачем этот оборванный полковник затеял такой разговор. Однако Чеботарев или сделал вид, или и впрямь не заметил колебаний Яницкого.
— Вы еще тогда за колесом дернулись, а я черт-те что подумал и чуть сзади не кинулся.
— Так вы решили…
Поручик покачал головой. Действительно, тогда все так и было, похоже, этот полковник и вправду стоял у него сзади.
— Ну вот и встретились, коллега, — пошутил Чеботарев и поинтересовался: — А вас, позвольте спросить, за что в кутузку?
— Не знаю, — Шурка пожал плечами. — Ехал в Харбин поездом. Налетели, схватили, три дня в какой-то фанзе продержали, потом сюда привезли…
— Так это, значит, вы… — Чеботарев сразу стал серьезным. — Что-то сильно крутая каша вокруг вас заварилась.
— Каша? Вокруг меня? — не понял Шурка и удивленно переспросил: — Какая каша?
— Да не вокруг вас, а вокруг отряда вашего. Что-то там такое с вашим отрядом то ли вывезли, то ли шел с вами кто-то, не знаю… Но, как говорится, в здешних высоких сферах зашевелились…
— Ну а я тут при чем?
— Да ни при чем, голубчик. Не обижайтесь, вы в этом деле — пешка, а вот у меня кой-какие ниточки есть и, пожалуй, лично вам я помочь попробую…
Шурка внимательно посмотрел на полковника. Его сокамерник, на первый взгляд, казался весьма добродушным, но глаза у Чеботарева были льдисто-холодные, и что-то подсказало Яницкому, что этот человек ему помочь сможет…
Лошадь, выгибая шею, с трудом втаскивала тяжелогруженую телегу на увал. Ошинованные колеса глубоко проваливались в напоенный водой грунт, и двое людей подталкивали застревающую телегу сзади. Возница, а им был подпоручик Козырев, переодетый теперь в чекистскую кожанку, шел сбоку и, время от времени встряхивая вожжами, покрикивал на выбившуюся из сил коняку.
На голове подпоручика красовалась фуражка с красной звездой, в то время как его товарищей, помогавших одолеть увал, по виду можно было принять за весьма зажиточных мужиков. Еще двое таких же «цивильных», прилично поотстав, шли сзади, придерживаясь следа, прорезанного колесами телеги.
Замыкающим в этой крошечной колонне был не кто иной, как сам полковник Кобылянский и сопровождавший его Костанжогло. Они только что перебрались через стремительную, но неглубокую речку и теперь, поглядывая на всякий случай по сторонам, обменивались впечатлениями.
Окружавший их лес был полон птичьего щебета и той влажной, пахучей свежести, которой всегда отличается раннее утро. И еще за ними как бы следовал постепенно слабеющий запах смородинового листа, почему-то особо густой там, возле только что перейденной вброд речки.
Наверно, поэтому, вспомнив быструю, синюю воду, чуть ли не ревущую у острых камней, торчавших на мелководье, Костанжогло вздохнул:
— Места-то какие дикие! В речушке, чай, рыбы полным-полно. Вот бы нашего Чеботарева сюда. Он же у нас рыболов-охотник…
— Это точно… — приостановившийся на минутку Кобылянский улыбнулся. — Помню, мы с ним год назад вот примерно в таком месте застряли. Рыбой питаться пришлось…
— Что, сырой? — не понял Костанжогло.
— Ну зачем же, — усмехнулся Кобылянский. — Сырая, это на любителя. А наш, как вы изволили выразиться, Чеботарев изумительно рыбку над костром на рожне жарит. Не изволили пробовать?
— Да как-то не пришлось, — Костанжогло остановился рядом с Кобылянским и, посматривая по сторонам, раздумчиво заметил: — Выходит, полковник еще и кулинар…
— Еще какой, — охотно подтвердил Кобылянский. — Рыбка, я вам скажу, была объедение. — И тут же, возвращаясь к прежним мыслям, спросил: — Скажите, полковник, как по-вашему, Чеботареву удастся докопаться, кто именно напал на вашего офицера?