Я шумно сглотнула и отвела свой взгляд в сторону, прячась в махровом полотенце, единственной моей защите.
— Я вынужден предположить, что ты повредил ей свод влагалища своей неосторожностью. Надеюсь, ты хоть закончил не в нее?
— Нет, не в нее, — сквозь зубы процедил Руслан.
И с чего это он злится? Можно подумать, ему не плевать, какие последствия возникают после его действий. Самовлюбленный выродок! Ненавижу! Ненавижу его и боюсь до потери пульса. Безвольная слабачка.
— На восстановление может уйти от нескольких дней, до нескольких недель. Все зависит от способности к регенерации ее тела. Я дам ей обезболивающее и для свертывания крови таблетки, предварительно осмотрев. И попрошу тебя не трогать ее до моего разрешения, если ты не хочешь лишиться члена твоей команды, — излишне спокойно произнес Док.
— Я приму это к сведению, — вскользь посмотрев на меня, ответил Руслан, развернулся и вышел, оставляя меня наедине с доктором.
Когда дверь за ним захлопнулась, я смогла спокойно выдохнуть и полностью выглянула из своего укрытия, наблюдая за действиями Дока. Он наполнил шприц из двух маленьких стеклянных баночек с лекарствами и несколько раз набил его указательным пальцем, после чего приблизился ко мне.
— Я введу тебе обезболивающее и успокоительное, после чего приступлю к непосредственному лечению. Запомни, я — доктор, я существо бесполое. Сейчас я выполняю свою работу, меня не нужно стесняться и не нужно сопротивляться, в противном случае мне придется тебя зафиксировать полностью, а я не хочу этого делать. Если ты меня поняла, то кивни.
Я кивнула, отворачиваясь и подставляя ему свою руку, чтобы не упасть от одного вида иголки, заходящей под кожу. Я практически не почувствовала укола, потому как ощущала более сильную и резкую боль, но сейчас я вдобавок посмотрела на свою правую руку со сломленными ногтями до крови, и меня затошнило. Я почувствовала как тошнота подступает к горлу и лишь быстро сориентировавшийся Док, подставивший мне, не пойми откуда взявшийся, тазик, спас свой белоснежный ковер. Я вывернула содержимое своего желудка прямо в синюю емкость, и доктор протер мой рот салфеткой, с сожалением и жалостью всматриваясь в меня.
— Все зашибись, Док, не нужно так на меня смотреть, — произнесла я, ощущая горечь во рту.
Я прочистила горло любезно предоставленной мне водой и почувствовала легкое головокружение. Нахмурившись, я попыталась сконцентрировать свой взгляд на докторе, но перед глазами все поплыло, и я отключилась.
Глава 11
За окном бушевала гроза, капли звонко барабанили по стеклам, а я, закутавшись в плед, сидела на подоконнике, всматриваясь вдаль раскинувшегося на много миль вокруг смешанного леса. Мои руки грела чашка заварного кофе с молоком, которую мне любезно принесла Наташа. Она так же захватила с собой легкий завтрак, но аппетита у меня совершенно не было, и я отказалась.
Мои мысли переплетались сумбурной паутиной, и я совершенно не могла их систематизировать. Я ощущала легкий дискомфорт внутри себя, но никакой боли. Док постарался, напичкав меня различными препаратами и почти всю ночь просидел около моей постели, пока я спала под действием снотворного. Он боялся, что кровотечение не остановится, но, как выяснилось, у меня очень хорошее свертывание крови, чему он был, безусловно, рад.
Руслана я с прошлой ночи не видела, да и не желала его видеть. Лучше уж сразу сдохнуть, чем снова оказаться с ним наедине. Меня выворачивало от одного упоминания его имени, даже когда его именовали «наставником» или «мастером», мне все равно хотелось врезать кирпичом по морде говорившему, лишь бы он заткнулся. Ненавижу! Ненавижу этого выродка!
— Как ты себя чувствуешь? — в очередной раз спросила Наташа, сидевшая напротив меня в кожаном кресле и до этого читавшая книгу.
Ее приставили ко мне на неопределенный срок, так как ни у кого не было времени за мной присматривать, а все вдруг рьяно решили, что я вскрою себе вены после случившегося. Ага, как же, не дождутся, ублюдки.
Сейчас я ощущала себя, по меньшей мере, подавленной, но как только шоковое оцепенение спадет, мной овладеет фатальное чувство мести. Но месть — это блюдо, которое следует подавать холодным, и я таковым его предоставлю в лучшей интерпретации. Я лелеяла эту мысль, и только она согревала меня и вселяла надежду на то, что я со всем справлюсь, на то, что я не доставлю мучителю удовольствие созерцать меня сломленной. Никогда! Никогда он не увидит меня такой!
— Рита, с тобой все в порядке? Рита?!
Девушка вскрикнула, подбегая ко мне, когда я выпустила чашку из рук, и она каким-то образом грохнулась на пол, разлетаясь на тысячи осколков. Фарфор, столь легкий и столь ломкий; прекрасный, но совершенно ненадежный, покоился с миром, едва заметно выделяясь на фоне светлого дубового покрытия.
— Ты не поранилась? Все хорошо? — обеспокоенно спросила Наташа, рассматривая мои руки.
Я подняла тяжелый взгляд своих зеленых глаз на нее, всматриваясь в ее лицо. Как она попала сюда? По своей воле или насильно? И что может привести сюда человека добровольно? Что может послужить поводом для того, чтобы здесь жить? Я молчала, а она продолжала задавать мне вопросы, терпеливо ожидая ответа, но ей не суждено было их услышать.
С прошлой ночи я не вымолвила ни слова, и не потому, что не могла, а потому, что не хотела, я не хотела говорить. Я скрывалась за молчанием, не выказывая своих эмоций, в противном случае я бы сорвалась на очередную истерику, которая высосала бы из меня все накопившиеся силы.
— Рита, поговори со мной, тебе станет легче, — с мольбой в голосе произнесла девушка, убирая прядь моих светлых волос за ушко.
Я отвернулась и продолжила наблюдать за бушевавшей грозой, вслушиваясь в раскаты грома. Казалось, природа оплакивала вместо меня потерю прежней жизни и прежней меня, тем самым заглушая мои внутренние терзания. Неожиданно резко дверь распахнулась, и в комнату вошел Руслан с непроницаемой маской на лице. Он бегло окинул нас взглядом, цепляясь за разбитую кружку, но сразу же всецело обратил свое внимание на Наташу.
— Оставь нас, — грубо, чем-то схоже с громом за окном, прозвучал его голос, заставляя меня непроизвольно вздрогнуть и сжаться на подоконнике.
— Палач, я считаю это неразумным, — как можно спокойнее произнесла в ответ девушка, то и дело посматривая на меня.
— Вон! — рыкнул мучитель, указывая на дверь, и стремительно направился к окну, у которого сидела я.
— Палач…
— Еще одно слово и на твоей спине живого места не останется, Наташа, — сквозь зубы процедил парень.
Девушка виновато посмотрела на меня и вышла из комнаты. Я ухмыльнулась. Оказывается, она так же не имеет никакого влияния, я-то думала у наложниц Монарха есть особые привилегии. Кажется, я по-крупному ошиблась.
В руке Руслан держал спортивную сумку, которая мгновенно полетела на кресло, отозвавшись глухим звуком. Я пристально следила за каждым его движением по мере того, как он приближался ко мне. Мое дыхание учащалось и переходило на нервное, рваное, а сердце так и рвалось вырваться из груди, ломая при этом ребра. Я ненавистно смотрела на него исподлобья и сильнее вжималась в каменную стенку спиной, натягивая плед по горло.
Я не замечала присущей ему идеальности. Все, что ранее казалось мне в нем прекрасным, сейчас обратилось в прах. Глубокий, пронизывающий насквозь взгляд карих глаз более не вызывал трепета во мне, но заставлял бояться и признавать его превосходство надо мной. Грубоватый тембр голоса, с легкой хрипотцой, более не приносил моему слуху удовольствия, я проклинала этот голос. Сильное, фигурно вылепленное мускулами тело, выступало отвратной машиной унижения и причинения боли, отнюдь не вызывая восхищения. Я видела в нем зверя, не ведающего о пощаде, не знающего, что такое жалость. Его сердце давно сгнило в коктейле жестокости, бесчувственности, свирепости, приправленной неконтролируемыми вспышками гнева. Он был монстром, бездушным монстром.