Труднее справиться с другой напастью: в заголовки новостей проникает американский телеграфный стиль, и запятая все чаще заменяет слово and. Например:
UK study spurns al-Qaeda, Iraq link {Британские исследователи отрицают связь между Аль-Каидой и Ираком.}
Mother, three sons die in farm fire {Мать и трое сыновей погибли при пожаре на ферме.}
Вот и почти все о запятой. Осталось только упомянуть о ее роли в юридическом языке. Может сложиться впечатление, что юристы полностью отказались от нее; это, конечно, не так, но их исторически сложившуюся настороженность можно понять. Например, иногда говорят, что сэр Роджер Кейсмент (1864–1916), пытавшийся поднять восстание в Ирландии, был повешен на запятой – что звучит крайне загадочно и выставляет правосудие в неприглядном виде. Как это можно повесить на запятой? Разве веревка не соскочит? На самом деле, в 1916 году Кейсмент, высадившийся с немецкой подлодки в Ирландии, был арестован и осужден по Закону об измене от 1351 года. При этом его адвокат пытался уцепиться за пунктуацию – последнее прибежище негодяя. {Парафраз знаменитого афоризма Сэмюэла Джонсона: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя».} Впрочем, беднягу нельзя винить – ему, должно быть, казалось, что попробовать стоит. Он упирал на то, что Закон об измене не только написан на нормандском французском, но и не содержит знаков препинания, поэтому допускает различные интерпретации. Спор разгорелся из-за слов, которые в буквальном переводе на английский звучат так:
If a man be adherent to the king’s enemies in his realm giving to them aid and comfort in the realm or elsewhere… {Человек, являющийся сторонником врагов короля в его королевстве и оказывающий им помощь и поддержку в его королевстве или в ином месте…}
Защита утверждала, что, поскольку Кейсмент не был сторонником врагов короля «в королевстве» (а даже наоборот – добросовестно строил свои коварные планы за границей), то он невиновен. Уверяю вас, можно часами разглядывать этот набор слов, но так и не постичь смысла сего душераздирающего спора. Ясно, что Кейсмент был осужден на основании оборота or elsewhere, как тут ни расставляй запятые. Однако двое судей дисциплинированно потащились в Государственный архив, чтобы исследовать оригинал закона, и под микроскопом обнаружили неясную, но очень полезную запятую после второго слова realm, которая все и прояснила (только не спрашивайте как). Судья Юстус Дарлинг постановил, что слова giving aid and comfort to the king’s enemies являются приложением:
«Это слова, объясняющие, что имеется в виду под “быть сторонником”; и мы полагаем, что если человек является сторонником врагов короля в ином месте, то он, тем не менее, является сторонником врагов короля. А если он является сторонником врагов короля, то он совершает измену, согласно определению, данному в законах Эдуарда III».
Интересно, почему эта история запомнилась под хлестким названием «повешенный на запятой»? Вернее было бы – «пытавшийся спастись на запятой».
Аналогичный спор из-за запятой бушует и в наше время, хотя дело не имеет столь громкого резонанса. В апреле 1991 года Грэм Грин на смертном одре исправил и подписал печатный документ, ограничивающий (или нет?) доступ к его бумагам, которые хранятся в Джорджтаунском университете. Исходная версия документа гласила:
I, Graham Greene, grant permission to Norman Sherry, my authorised biographer, excluding any other to quote from my copyright material published or unpublished. {Я, Грэм Грин, предоставляю моему официальному биографу Норману Шерри, исключая всех остальных, право приводить цитаты из всех моих защищенных авторским правом материалов, как опубликованных, так и неопубликованных.}
Поскольку Грин всю свою жизнь вычитывал гранки, он автоматически вставил запятую после excluding any other и на следующий день умер, не объяснив, что он этим хотел сказать. В итоге возникло серьезное затруднение. Запрещено ли цитирование всем остальным исследователям? Или только другим биографам? Директор библиотеки в Джорджтауне полагает, что никто, кроме Нормана Шерри, вообще не вправе заглядывать в материалы писателя. Другие, включая сына Грина, утверждают, что запятая имела целью показать, что Шерри – единственный официальный биограф. Здесь, кстати, уместно упомянуть, что пресловутый юридический английский, несмотря на его потуги предусмотреть все возможности, почти всегда оставляет место для семантической неопределенности, как в данном случае; и если бы Грину было позволено написать попросту «Пусть все мои работы читает только Норман Шерри, а больше никто» или «Пусть другие биографы ничего не цитируют, а в остальном доступ открыт всем», спорить было бы не о чем.