Хотя в самом Олд-Бейли я еще не бывал, мне несколько раз довелось наблюдать, как мои прежние начальники дают показания в других уголовных судах, не таких грандиозных, где явно недоставало латыни. Кроме того, я практиковался с другими младшими врачами несколько раз, когда у нас были назначены обучающие сессии и была моя очередь. Но во время суда над Ясмин я оказался за кафедрой свидетеля всего примерно в четвертый раз.
Ясмин была начитанная 18-летняя школьница с незапятнанным прошлым. Никакой истории правонарушений, антиобщественных поступков, даже в детстве она не доставляла никаких хлопот. Насколько я мог судить по всевозможным отчетам, она была, по-видимому, куда менее трудным подростком, чем я сам. Робкая, стеснительная, всего одна-две близкие подруги. На арену школьной жизни ее допускали, но она пряталась за спинами других. По словам учителей, учить ее, тихую и прилежную, было одно удовольствие. По-видимому, Ясмин никогда не употребляла ни алкоголь, ни наркотики. Она была одна из четырех детей в семье, ее родители-иммигранты работали до седьмого пота в семейной сети газетных киосков, а детей изо всех сил толкали в сторону высшего образования. Сплоченный, но изолированный от внешнего мира семейный круг. Ясмин работала волонтером в местной больнице, чтобы легче было поступить в медицинскую школу, куда она недавно подала документы. Все это отличало ее от моей обычной клиентуры. Прошлое многих моих пациентов – гремучая смесь из нищеты, педагогической запущенности, насыщенного криминального прошлого и наркомании. Очень даже запятнанное прошлое.
Согласно свидетельским показаниям соседей и допросам членов семьи, в последнее время перед убийством, совершенным весной 2012 года, Ясмин вела себя нехарактерно. Скажем, она упрекала родных за то, что те смотрят по телевизору «срамоту» (хотя они заверили меня, что это был тот же комедийный сериал, который они смотрели вместе уже много лет), слушала странную инструментальную музыку для флейты (вместо любимой Майли Сайрус), распевала какие-то мантры и делала странные замечания (что она видит собственную душу, а небо нарисовано на очень высоком потолке). Явно необычно, но едва ли предвещает убийство.
Теперь, задним числом, я уверен, что это поведение было продромальным периодом психоза – обычно он длится один-два месяца, и у некоторых при этом меняются чувства, мысли, восприятие и поведение и лишь потом появляются яркие психотические симптомы вроде галлюцинаций или бреда. Продром я считал закуской перед основным блюдом безумия.
В одном доме с большой семьей жил старший брат Ясмин, инженер-программист, с женой и сыном Сонни. До того рокового дня Ясмин оставалась с двухлетним Сонни много раз. В то утро свидетели видели, как она хлопает в ладоши, поет и в полный голос читает мантры перед окном своей комнаты на шестом этаже, выходившим в общий двор их жилого комплекса. Она шепнула на ухо младшей сестре, что видит ангелов в облаках, а та в ответ только скривилась. Остальные члены семьи ушли в школу и на работу, а у Ясмин не было двух первых уроков, и она осталась посидеть с маленьким Сонни.
Через несколько часов мать вернулась из газетного киоска и сначала решила, что Сонни спит. Лишь через полчаса она обнаружила, что его не разбудить. Когда приехала полиция, Ясмин словно бы удивилась, что все подняли такой шум, и потребовала, чтобы все «прошли маршем в Парламент, чтобы арестовать коррупционеров, и наполнили улицы любовью и благочестием вместо наркотиков». Она заверила полицию, что душила Сонни подушкой, только чтобы изгнать демонов, и твердила, что он «проснется небывало полным сил, едва снова взойдет полная луна». Когда ей возражали, она небрежно отвечала: «Сами увидите – и тогда почувствуете себя очень глупо».