Погрустив о том, что у меня нет никого, с кем бы мне хотелось порубать белых шашками на скаку, я включил мобильный. Традиционно я заряжал его, включал и отключал. Мобильный сейчас можно было выбросить за ненадобностью, мне давно никто не звонил. Словно весь мир заключался в отделе на улице Чехова, остальной мир вычеркнул меня из своих списков.
Неужели моя прежняя жизнь оказалась лишней и никчемной? — нажимал я на кнопки, играя с дорогой игрушкой.
Сейчас модно играть в мобильные телефоны, все стараются приобрести дорогие, иногда не очень, главное, чтобы мобильный присутствовал в вашей жизни. И неважно, звонят тебе по мобильному или нет. Ты упакован по полной программе, ты на плаву потому, что у тебя есть мобильный последней модификации. Мой мобильный — не дорогой, но и не дешевый. Мама выдерживает планку, вроде ее сын не из бедной семьи, но и не из богатой. Так себе, середнячок!
В меню я прочитал сообщение: оказывается, кто-то послал мне письмо. Этот таинственный «кто-то» оказался не кем иным, как самим Романом Григорьевичем Галеевым. Он отправил послание еще вчера, а я просмотрел запись. Прочитав ее, я обомлел, потому что Рома приглашал меня… на футбол. Он так и написал: «Дэн, идем на футбол. Матч между татарами и «Зенитом». 19 апреля в 16.00. Встречаемся у цветов. Галеев».
Разумеется, я — просто Дэн, а он — не кто иной, как Его величество Галеев. Можно подумать, что Рома присутствовал на нашем секретном совещании и знал, что я собираюсь в разработку. Но он не присутствовал и не мог знать, что на моих плечах болтается пальто от вора в законе. Все планы внедрения в страховую компанию повисли в воздухе. Как можно идти за страховкой, если сам страхователь приглашает вас на матч между татарами и «Зенитом»? Я развернул газету и наткнулся на строчку спортивных объявлений. Оказывается, что татары — это команда «Рубин» из Казани. Я и не знал, что Рома — страстный болельщик.
— Сергей Петрович, мне Галеев сообщение прислал на мобильный.
Пришлось встать и подойти к Стрельникову.
Ужасно жаль, что никуда не требуется бежать, стрелять и нападать. Противник опередил меня. Откуда он знает номер моего мобильного? Надо же, думал я, глядя на опешившего Стрельникова.
— Твою мать! — невольно вырвалось у Сергея Петровича. — Придется отложить страховку. Пойдешь на матч. Когда игра?
— Завтра, 19 апреля, в 16.00. — Я помахал газетой с объявлениями перед носом Сергея Петровича.
— Вот и иди. Где он назначил тебе встречу?
— У цветов. Не знаю, у каких таких цветов, наверное, на стадионе не очень много цветочных киосков, — пробормотал я, скрывая страх.
У меня закрутило в животе, сгоняя в сплошное месиво все кишки. Я вдруг осознал, что Рома никогда не приглашал меня в свою компанию, а на ту злополучную вечеринку меня насильно затащили однокурсники.
— Есть там цветы, есть. Киоск у метро «Спортивная», я иногда хожу поболеть за «Зенитушку». — Стрельников причмокнул языком от восторга, дескать, кто бы мне назначил встречу на стадионе.
То ли оттого, что Стрельников причмокнул от удовольствия, то ли оттого, что он назвал команду питерских футболистов по-домашнему — «Зенитушка», кишки в моем животе расправились и прекратили беситься.
— Ты, Денис, не дрейфь. Мы тебе охрану поставим, все, как положено. В разговоре выясни, что ему от тебя надо. Наверное, он задумал застраховать твой дом, а ты не звонишь, вот Галеев и разыскал тебя. Не дрейфь, сынок!
От уютного говорка Сергея Петровича я успокоился и задрейфовал по другим волнам. Если бы я был девчонкой, наверное, обязательно бы разгадывал сны. К примеру, поинтересовался бы, к чему снятся русалки с длинным черным хвостом. Я снова посмотрел на мобильный, но никаких писем он мне больше не предлагал, звонков тоже не поступало.
Как будто я умер, вздохнул я и принялся за создание серии портретов по приметам со слов потерпевшей Лузьен.
И опять у меня ничего не вышло. Я крутил очередным рисунком и так и сяк, но узнать в этом портрете кого-либо было невозможно. В рисунке опять проглядывало что-то знакомое, неуловимое, но сказать, что передо мной изображение лица живого человека, нет, на это я пойти никак не мог. И все-таки портрет жил особой жизнью, он дышал, пульсировал, короче, влиял на окружающий мир. Портрет стал моим наваждением.
Весь день Сергей Петрович занимался организацией моей охраны на стадионе. Когда инструктивные наставления исчерпали весь смысл, рабочий день уже закончился. Мне не хотелось идти домой, но я вспомнил скорбное лицо мамы и медленно потащился к остановке такси. Я решил сам провести практическое занятие по домашнему обиходу, в конце концов трое взрослых людей имеют несчастье проживать в одном жилище, и потому они обязаны соблюдать правила общего жития.