Она шагнула к зеркалу, на ходу расчёсывая пальцами спутанные пряди волос, но резкий окрик за дверью и тяжёлый стук заставили её замереть на месте.
— Открывай, Гермиона!
— Генри? — удивилась она. Своих родителей Гермиона уже давно называла только по именам.
— Привет!
Гермиона улыбнулась своему отцу и матери, бледность лица которой могла сравнится разве что с Малфоевской. Она смотрела на Гермиону как на привидение, тогда как взгляд Генри способен был убивать огнём, который в них полыхал. Странно было, что и руки у него окрашены царапинами и припухлостями, но природная деликатность не позволила Гермионе задать вопросы об их состоянии, и она просто отошла с порога, пропуская их внутрь.
Они первый раз были у неё, хоть и знали адрес. Она, пожалуй, уже смирилась, что останется для них просто другом. Главное, что они были живы и здоровы. Это заставило её обратить внимание на то, куда смотрит Марджери. Гермиона резко прошла к книжной полке, чтобы опустить фотографию. Единственную, где она была с родителями. Как только она развернулась, то наткнулась на затравленный взгляд своей матери, которая тут же подошла к ней и взяла фотографию в руки.
— Это… — подала было голос Гермиона в попытках объяснить композицию.
— Это мы снимали за год до прихода профессора МакГонагалл, — вдруг заговорила Марджери и разрыдалась, Гермиона стояла не шелохнувшись, переводя взгляд с бледной матери на пылающего гневом отца. — Ты была такой деловой, знала буквально всё обо всём. Наставляла нас. Как правильно и как неправильно. А потом вдруг замолчала. Волшебный мир… Я его ненавижу! Он изменил тебя! Ты перестала с нами разговаривать, ты стала называть нас…
— Магглами! — рыкнул Генри, сжимая кулаки.
Гермиона ощутила, как комок боли из самого сердца поднимается в горло, и из неё вырвался горький всхлип.
— Мама!
— Дочка!
Они обнимались, сжимая друг друга в объятиях, словно в опасении вновь потерять друг друга, и плакали навзрыд.
— Я думала, что потеряла вас…
— Мы всегда были там, мы всегда ждали нашу маленькую умную девочку. Гермиона, как ты могла так с нами поступить?
Генри не плакал, но в уголке его глаза сверкнула слеза, и он резким движением руки смахнул её.
— Ты не имела права стирать нам память.
— Я хотела защитить вас, вас бы убили! — воскликнула она.
— Ты могла уехать с нами, — горько произнесла мама, взяв лицо Гермионы в свои руки и вглядываясь в родные карие глаза. — Девочка моя, сколько же ты пережила, — она снова обняла её.
— Я не могла, я должна была помочь Гарри, — ответила Гермиона.
— А он тебя за это изнасиловал! — прорычал Генри.
— Что? Откуда вы знаете? — вскинулась Гермиона и покраснела.
— Он сам сказал! Если бы у меня было оружие, я бы застрелил его!
— Папа, — улыбнулась сквозь слёзы Гермиона.
Он всегда был готов оторвать за неё голову любому, и это стало одной из причин, почему она перестала быть с ним откровенной.
— Этот паршивец вытащил мой пистолет, а потом и вовсе спрятал все ножи, перед тем как дать нам это зелье.
— Гарри? Вы уверены? — не поверила Гермиона.
— Гарри Поттер. Как ты это пережила? — мать сжала её плечи. — Он сделал тебе больно? Ты была у психолога?
Гермиона отрицательно покачала головой, не зная, как объяснить то свое состояние, но родители ждали ответа, а Генри даже перестал метаться по маленькой квартирке и сел в кресло.
— М-м-м… Я не знаю, — спокойно заговорила Гермиона. — Больно не было, ну… почти. Просто сам факт, что это был Гарри… Тот самый мальчик, лучший друг… Это ошеломило меня, как удар под дых. Был бы это кто-то другой — да даже Рон! — я бы просто убила его на месте, но Гарри я не могла причинить вреда… Не после того, что мы пережили вместе.
— Но он почему-то об этом забыл!
— Он не забыл, просто на него воздействовал крестраж и то, что он узнал накануне…
— Это его не оправдывает!
— Я знаю, знаю, и я так считала, — объясняла Гермиона, заламывая руки, пока мать поглаживала её по голове. — Но прошло время, и я осознала… Многое осознала.
— Ты всегда любила его, — вздохнула Марджери. — Нам так казалось.
— Получается, так… Но не это заставило меня кое-что понять. Постойте! — Гермиона прервала вдруг свой монолог и встрепенулась. — Значит, он принёс вам зелье, он врач, и это значит… — озарение пришло мгновенно, и она рассмеялась. — Он жил здесь, чтобы помочь мне, он ненавидит зелья, но всё-таки создал состав, который и восстановил вам память.
— Он сделал это, чтобы ты его простила. Эгоист! — прорычал Генри.
— Ну, конечно же, для этого, — Гермиона закусила губу, ощущая, как волна безмерной благодарности поднялась в ней, сметая всю обиду и боль. — И теперь вы снова со мной.
— Ты так просто простишь его?
— Просто? — рассмеялась Гермиона и решила перевести тему: — Так как он дал вам зелье? Когда? — она посмотрела на часы. Было одиннадцать утра.
— Сегодня, — начала рассказывать Марджери, — он пришёл к нам, как работник газовой службы. Он был в форме, как полагается, и даже предъявил именное удостоверение. Очень находчивый молодой человек.
Генри фыркнул.
— Потом он напросился на чай… Не знаю, что он нам подлил и как, — Гермиона на этих словах покраснела, думая, как часто она и сама так делала, — но мы совсем скоро всё вспомнили.
— Я хотел выпороть тебя! Правда, сначала убить его, а потом уж и взяться за тебя, но тем не менее!
— Да, он нам сразу всё рассказал, как на исповеди. Защищал твой поступок. Извинялся.
Гермиона хихикнула, представляя эту картину.
— Я избил его, кстати, — похвалился Генри, показывая кулак, на костяшках которого алели свежие ссадины. — Если бы Марджери меня не остановила, я бы его и по яй…
— Генри! Папа! — одновременно закричали женщины и рассмеялись.
— На самом деле, я была не против, — весело сказала Марджери, снова обнимая Гермиону, — но я так хотела скорее тебя увидеть.
— И выпороть! — напомнил Генри.
— Значит, он теперь врач? — миролюбиво поинтересовалась Марджери, а потом подошла к мужу и, успокаивая, взяла его за руку да подтолкнула к Гермионе.
— Врач, — тихо ответила она, не веря своему счастью. — Папа, прости меня.
Он обнял её. Большой и надёжный. Она снова почувствовала себя маленькой девочкой — так спокойно ей стало. В Хогвартсе она почти утратила это чувство, пока не подружилась с Гарри, но и он в итоге отобрал его.
— Мелковат он у тебя, — пробурчал басом отец, потом взял её за плечи и посмотрел в заплаканные глаза. — Сказал, что любит тебя, но ты всё равно не прощай его слишком быстро. Хотя, конечно, я тоже ему благодарен.
Гермиона удивилась, но сейчас ей не хотелось говорить о Гарри, и она снова обняла отца. Ей так много надо было рассказать и спросить. А Гарри… Благодарность к нему была безграничной, и они обязательно поговорят, а потом… Потом всё будет хорошо, теперь она в это верила.
— Надеюсь, мы едем в Англию? Эта жара меня доконает, — подала голос Марджери и начала привычно складывать разбросанные везде книги в аккуратные стопочки. — У тебя всё так же повсюду книги, — по-доброму пожурила она.
— О, да, — подтвердила Гермиона. — Хочу домой! — и счастливо рассмеялась, впервые позабыв страхи и обиду.
========== Глава 6. Живоглот ==========
И совершаем мы ошибки,
Поддавшись снова зову сердца,
Вновь обжигая чувства шибко,
Хотя закрыть должны бы дверцу.
Нельзя, конечно, нас винить
В недальновидности подчас,
Мы все хотим любить и жить —
Ведь говорят: «Живём лишь раз»
Клепешнёв Анатолий «Ошибки жизни»
Спустя месяц — а именно столько потребовалось Грейнджерам, чтобы вернуть свои настоящие документы и ещё немного попутешествовать как когда-то вместе — они вернулись в свой родной дом в пригороде Лондона. На улице был сентябрь, но, в отличие от австралийской, лондонская жара не была невыносимой. По правде говоря, данную погоду и жарой-то можно было назвать только с очень и очень большой натяжкой.