Жандармы продолжали заниматься поисками будто канувшего в воду преступника, когда сержант, рассвирепев, с силой треснул по рации и выскочил из автомобиля. Он подбежал к приземлившемуся неподалеку вертолету, вскочил на заднее сиденье и приказал:
— Поднимись, я хочу посмотреть, чем заняты эти болваны на мосту. — Его голос прозвучал хрипло и обеспокоено.
— Нет вопросов. — Лэбре запустил двигатель, и вертолет оторвался от земли. Косясь на Бишона, сержант протянул руку и без разрешения схватил микрофон установленной в вертолете полицейской рации.
— Эй, там, на мосту, вы, черт подери, слышите меня или нет? — прорычал он, надеясь наконец услышать голоса подчиненных. — Я спрашиваю: слышит меня кто?..
Он замолчал, вслушиваясь в треск эфира, но динамик молчал.
Поднявшись над пригорком, вертолет завис на месте. Сержант поднял глаза и обомлел, не увидев на месте второй машины. Жандармов также нигде не было видно. Он безрезультатно попытался вызвать их еще раз. Поняв, что произошло непоправимое, хрипло выдавил Лэбре на ухо:
— Скорее… к мосту!
Вэл кивнул и на всей скорости направил машину к реке. Оживший Бишон как бы невзначай развернул камеру и незаметно включил ее, безошибочно предугадывая, что будет, чем поживиться. Ал незаметно поглядывал на всех хитрыми глазками. Уловив движение Поля, он одобрительно еле заметно кивнул…
— Я с ума с вами сойду! — зарычал Фелибер в перенастроенную на полицейскую волну рацию. — Кретины, упустить диверсанта, когда он уже почти был в ваших руках…
— Шавур, — он повернулся к своему помощнику, — они проворонили Белбороду!..
— Я слышал, — тот был по-прежнему невозмутим как скала. — По-моему, не произошло ничего страшного. Мы-то уж его не упустим. Это дело всего лишь времени.
— Вот именно — времени!.. Будь оно неладно! К моменту его поимки меня уже распнут!
— Ну, а я-то причем здесь? — десантник поглядел на полковника пустыми, прищуренными на солнце глазами, потом отвернулся и вновь уставился в проносящуюся под ними землю.
Фелибер пристально поглядел на пилота.
— Тебя это тоже мало касается, не так ли? — проговорил он, едва сдерживаясь. — Болтаться полдня неизвестно где, когда был обязан поступить в мое распоряжение еще утром — от всего этого, по-моему, попахивает саботажем, верно?
— Я всего лишь исполняю приказания, так что выясняйте лучше свои отношения с командованием базы.
— Разберусь, можешь не сомневаться. Твой командир завтра же слетит со своей должности!
Он понял, что в случае провала операции станет единственным козлом отпущения, на голову которого обрушатся все шишки. Эта мысль ему очень не понравилась.
— Следуй в Этамп, — бросил он пилоту, — к мосту через реку. Надеюсь, представляешь, где это?
— Представляю.
— Спасибо хотя бы на этом, — саркастически заметил полковник и погрузился в невеселые размышления.
После разговора с Фелибером сержант отключил рацию и продолжал некоторое время сидеть в патрульной машине, куда пересел из вертолета телевизионщиков. Разъяренный полковник выплеснул на него поток отборнейшей ругани. Конечно, все его угрозы о немедленном увольнении были лишь пустым сотрясением воздуха — в этом не было никаких сомнений, но неприятностей при желании он мог доставить ему немало.
Он развернулся и посмотрел на усаженных в машину при помощи журналистов жандармов. Они были усыплены каким-то сильнодействующим препаратом. В ожидании кареты скорой помощи, вызванной из местной больницы, сержант вылез из машины и подошел к Лэбре.
— Вашу летную карточку, — требовательно произнес он. Затем занес в свой блокнот ее данные и отметил бортовой номер вертолета. Постучав по обшивке, он произнес, возвращая документы пилоту:
— Быстрее убирайтесь отсюда. Вскоре здесь чертям станет тошно… И боже вас упаси показаться на глаза руководителю операции — он с меня живого шкуру спустит.
— Понятно, сержант, — кивнул Лэбре, скроив обеспокоенную мину. Глядя на него, оператор едва не рассмеялся. — Я думаю, пренебрегать вашим советом было бы неразумно. Мы немедленно покидаем этот район.