— Странная женщина, — сказал, глядя на дверь, Лемгюйс.
— У нее — удивительная история, — сказала Вероника.
Она наполнила горячим кофе желтый пластиковый стаканчик и подала его Лемгюйсу.
— А вы, получается, знаете испанский? — спросил он, отхлебнув.
Кофе был приятный, сладкий.
— Я не уверена. Но, кажется, да, — ответила Вероника.
— Откуда?
— Не помню.
Лемгюйс хмыкнул.
— Похоже, это уже стандартный ответ.
— Думаю, вы сами готовы признать, что столкнулись с чем-то, чего пока не можете понять.
— Все это очень странно, — раздумчиво сказал Лемгюйс, рассматривая кофе в стаканчике. — Почему один период в жизни — и все? Возможно, это какой-то важный, основополагающий период. Но почему такой?
— У Ларса вообще незавершенный.
— Да, это сбивает с толку. Я не могу уловить закономерность. Он тоже не помнит ничего до встречи с родителями девочки?
— Да, — кивнула Вероника. — И его это бесит. Думаю, он до сих пор пытается выяснить подробности прежней жизни, только все время упирается в стену из людей вокруг.
— А вы не пытаетесь? — спросил Лемгюйс.
Вероника улыбнулась.
— Я ищу ответ, — сказала она. — Ищу ответ, кто я такая. Или что я такое. И учу испанский.
Лемгюйс фыркнул.
— А! Так вы не…
— Учу, — повторила Вероника.
— Я тоже тогда пойду, — сказал Лемгюйс, отдавая стаканчик. — У меня появилась одна мысль. Но я вам пока не скажу, какая.
— Надеюсь, не по поводу испанского языка?
— Нет.
Охранника на выходе не оказалось, и Лемгюйс беспрепятственно вышел на площадь. Там он уселся на неприметную скамейку и смотрел, как у сухого фонтанчика бестолково толкутся голуби. Было промозгло, и Лемгюйс застегнулся на одну пуговицу. Минут через десять Вероника сошла по широким ступенькам центра. Несколько секунд она оглядывалась по сторонам, словно не могла решить, куда идти, потом медленно побрела к перекрестку.
Лемгюйс поднялся, перешел улицу и зашел в сумеречный библиотечный холл.
— Здравствуйте, — сказал он седой женщине за стойкой. — Вы еще работаете?
Женщина удивилась.
— Конечно! — ответила она с достоинством, блеснув линзами очков. — Мы работаем до девяти.
На ней было строгое серое платье. Лемгюйс сдвинул стопку из книг, мешавшую ему установить доверительный контакт.
— А у вас можно найти определенную информацию? — наклонился он. — Скажем, человека, его историю?
Женщина поджала губы.
— С этим вам в ФБР, мистер.
— Нет-нет, — заулыбался Лемгюйс. — Мне нужны подшивки газет, у вас наверняка есть аппарат, где можно их пролистать.
— За какой период?
— За два последних месяца.
— Этот год еще в оформлении, — сказала библиотекарь. — Я могу выдать подшивки вам на руки. Вам местные газеты или популярные, вроде «Нью-Йорк таймс»?
— Местные, но… — Лемгюйс зажмурился на мгновение. — А у вас нет какого-то каталога по происшествиям, по городской хронике?
Женщина задумалась.
— У нас есть связь с библиотечными архивами штата, но каталога по отдельным случаям…
Она с сомнением покачала головой.
— Жалко, — вздохнул Лемгюйс.
— А что вам нужно?
— Например, я бы хотел узнать, было ли такое полтора месяца назад: у женщины на Хиллбридж убили собаку?
— Хм.
— Или про маньяка в Скоттсвиле.
Впечатленная женщина приложила руку к груди.
— Интересы-то все у вас какие!
— Вы не подумайте, — сказал Лемгюйс. — Я лечу психологические травмы. В том числе, травмы, возникающие в результате несчастных случаев или нападений. Шоковые состояния, многочисленные посттравматические синдромы. Иногда мне необходимо знать подоплеку событий, о которой не может мне рассказать пациент.
— Ну… — библиотекарь задумалась. — Про маньяка, честно вам скажу, не слышала. Но про собаку где-то читала. Причем не так давно. Давайте я вас пока зарегистрирую, и вы пройдете в зал. Я дам вам окружные «Хроникер», «Сити таймс» и «Стандарт» с начала года. А по собаке мне надо покопаться в памяти.
— Да, память — вещь такая, — вздохнул Лемгюйс. — Поверьте, у многих с ней большие проблемы.
— И не говорите!
Регистрация заняла пять минут. Женщина сама заполнила карточку, спросив только имя, фамилию и адрес. Лемгюйс назвал ей адрес офиса. В зале было пусто. Два ряда столов уходили к стеллажам. За окнами, кажется, накрапывал дождь.
— Ой, — сказала библиотекарь, выгружая на ближний стол газетную подшивку, — у нас же есть новая система!