Выбрать главу

Сеттер. Лемгюйс поставил в блокноте многоточие.

— А свой домашний адрес вы помните? — спросил он.

Последовал неуверенный кивок.

— На Хиллбридж…

— А дом?

— Дом на Хиллбридж, два этажа, восемь комнат.

— Номер дома…

— Я не помню.

Лемгюйс удивился.

— Но вы там живете? Или не живете?

— Живу. Я визуально… Я могу показать.

— Хм. Хорошо. А работа? Вы кем работаете?

Женщина опустила голову.

— Да, я работаю.

Лемгюйс придвинулся.

— Где вы работаете?

— Я не уверена, — едва расслышал он тихий голос. — Возможно, в отеле. Наверное. Или в какой-то фирме.

— То есть, не помните.

— Нет.

«Розыгрыш?» — написал в книжке Лемгюйс.

— Простите, Вероника, — сказал он, подбирая слова, — поправьте меня, если я не прав, но вы не помните, где живете, кем работаете и не совсем уверены в том, что у вас есть муж. Что-то вы помните отрывочно или э-э… визуально. Хорошо. В смысле, не очень хорошо, но мы просто возьмем это за отправную точку. Тогда у меня вопрос: в чем из вашего прошлого у вас нет сомнений?

— Я…

Женщина коротким движением пальцев смахнула слезу, набрякшую в уголке глаза.

— Воды? — предложил Лемгюйс.

— Не стоит.

— Салфетку?

Лемгюйс подвинул к краю стола упаковку влажных салфеток. Вероника выдернула оттуда белый бумажный лоскут и скомкала его в кулаке.

— Я совершенно точно уверена, что у меня убили пса, — произнесла она твердо. — Это самое… самое яркое…

— Как его убили? — спросил Лемгюйс.

— Ножом.

— То есть, пес подпустил убийцу так близко? Это был знакомый псу человек?

— Вы не знали Тритона. Он был самый дружелюбный пес на всем свете. Он радовался любому незнакомцу.

— То есть, доверить ему свой бумажник было нельзя.

Вероника издала горловой звук.

— Нет, нет, Тритон понятия не имел о том, чтобы охранять территорию или сторожить вещи.

Лемгюйс пометил: «Уб. соб. Шок?».

— Значит, убийцу его вы не знаете?

Вероника качнула головой.

— Нет. Он был в маске. Такой темной, с вырезами для глаз. Но я чуть не поймала его. Я погналась за ним! Он выскочил со двора моего дома, и я преследовала его три квартала. Я кричала, что он убийца, но никто не рискнул его остановить. Потом он перескочил через забор, а я уже не смогла.

— И именно это вы помните лучше всего?

— Да. Как будто это было полчаса назад.

— А причина убийства? Вы можете что-нибудь предположить? Ваш пес слишком громко лаял? Или это было какое-то послание вам?

Женщина задумалась.

— Знаете, — сказала она, — часто подростку, чтобы стать своим в компании, необходимо пройти испытание. Мне кажется, здесь было что-то подобное. Кому-то сказали: «Убей пса, и мы тебя примем», и он убил.

— Значит, это был подросток? — уточнил Лемгюйс.

— Скорее всего. Подросток или худой мужчина.

— Убийство собаки — это все равно убийство. Тем более, такое жестокое, ножом. Вы вызывали полицию?

— Возможно.

— То есть, этого вы уже не помните.

Женщина прижала ладонь к лицу.

— Простите.

— Не извиняйтесь. Что вы помните после убийства пса? Что вы помните так же ярко, как его убийство?

Женщина повернула голову, глядя на закрытое жалюзи окно. Вечерний свет едва сочился сквозь матерчатые рейки.

— Что я помню? — повторила он за Лемгюйсом.

— Да, — кивнул тот.

— Я помню, как похоронила его.

— И все?

Женщина посмотрела на Лемгюйса.

— Послушайте меня, пожалуйста, и поверьте, — сказала она. Ее рука дернулась, будто Вероника хотела поймать собеседника за запястье, чтобы сжать, усиливая эффект слов. — Моя жизнь… Мне кажется, что моя жизнь вся заключена в этом убийстве. Все, что было до него, я совершенно не помню. Не помню. Все, что случилось после, это уже не жизнь, потому что я и сама задаю себе те же вопросы, что вы задавали мне сейчас. Меня словно не существовало до убийства. Куда-то пропали тридцать лет, понимаете? Родители, детство, школа. Но не это самое страшное. Самое страшное, что и после убийства я словно не существую. Хожу на работу, не представляя, куда, чем-то занимаюсь, не запоминая, чем, наверное, ем и сплю. Я ведь не могу не есть и не спать? Я, скорее всего, испытываю какие-то радости и огорчения. Но все это не задерживается в моей голове, не оставляет даже смутного следа. Понимаете? Все словно сосредоточилось на одном событии, которое, похоже, есть мои начало и конец.

Лемгюйс прищурился.

— Вы не находите это странным?

— Нахожу, — отозвалась женщина. — Нахожу. И не понимаю, что со мной случилось после… после убийства Тритона.