Признаки нового этапа в развитии кечуанской поэзии наметились в конце XVIII — начале XIX века, когда через несколько десятилетий после мощного восстания под руководством героя народа кечуа Хосе Габриэля Кондорканки, взявшего себе имя последнего Инки-мятежника XVI века Тупака Амару, в Испанской Америке началась война за независимость. В это время в андских странах появляются два поэта, творчество которых обнаруживает, сколь глубоки были процессы, происходившие в лоне народной культуры. Один из них — боливиец Хуан Уальпаримачи Майта. С полным основанием этого поэта, писавшего главным образом тонкую любовную лирику, близкую народной песне, считают родоначальником новой кечуанской поэзии на латинице. Другой поэт, которого здесь необходимо упомянуть, хотя он писал на испанском языке, — его современник перуанец Мариано Мельгар (1791–1815), сочинявший ярави — грустные любовные короткие стихотворения, ведущие свое происхождение от кечуанского жанра арауи. Оба были участниками войны за независимость и совсем молодыми погибли в сражениях с испанцами, как бы символизируя тем самым общность интересов народной испаноязычной и кечуанской культур.
Взаимодействие двух традиций стало важнейшим условием их развития. Со всей несомненностью об этом говорит опыт перуанского поэта-демократа М. Гонсалеса Прады (1848–1918), обращавшегося к индейскому фольклору, а в еще большей степени творчество всемирно известного поэта Сесара Вальехо (1892–1938), который сумел одухотворить стихию испаноязычной поэзии анимистическим духом народного мышления и мотивами «космического страдания», столь характерными для народной поэзии. С другой стороны, несомненно то, что пришедшие вслед за Уальпаримачи кечуанские поэты (Карлос Фелипе Бельтран, Луис Кордеро и другие), в творчестве которых поэзия впервые отрывается от песенной стихии, сделали этот шаг под влиянием поэзии испаноязычной.
Однако по-настоящему обновление кечуанской поэзии началось с середины XX века как следствие мощного подъема национально-освободительного движения на всем континенте, в том числе и в андских странах. В Боливии, Перу, Аргентине, Эквадоре появляются деятели культуры, фольклористы, собирающие народную поэзию, издающие кечуанские грамматики, словари, журналы, организующие конкурсы, возникают группы поэтов, пишущих на родном языке. Среди регулярно печатающихся кечуанских поэтов (а многие из них пишут и на испанском) выделяются такие крупные мастера, как перуанцы Коси Паукар (Сесар Гуардиа Майорга), Келко Уарак-ка (Андрес Аленкастре Гутьеррес), Хосе Мариа Аргедас. Их творчество знаменует качественно иной этап, отличительные черты которого — решительное расширение творческих возможностей, выход за пределы традиционной образности на уровень современного художественного мышления, освоение кечуанским языком ранее неизвестного идейного, философского материала, приобщение к универсальной гуманистической проблематике, к теме освободительного движения. Далекая от непосредственной песенности, она современна по духу и по чувствам, но в то же время не порывает с наследием. В этом смысле особенно интересен Коси Паукар, который, расширив тематический и философский диапазон кечуанской поэзии, приобщил ее к современной трактовке общечеловеческих тем жизни, любви, смерти. В то же время он остался верным ее самым древним корням: в произведениях Коси Паукара, как и у его предков, человек живет и чувствует не в четырех стенах дома, а на просторах необъятного космоса. Далеко не случайно обращение Коси Паукара, как и Келко Уарак-ка, к таким темам, как Советская страна, революция, Ленин…
Новые горизонты перед поэзией кечуа открыло творчество Хосе Мариа Аргедаса. Кечуанский язык стал для него родным, так сама жизнь определила слияние в его творчестве двух начал, и кечуанская традиция оказалась насыщенной современной гуманистической мыслью, поставленной на службу новым чувствам и идеям. Словно через века перекликается с плачем «Великий Инка Атауальпа» его поэма «Нашему отцу и создателю Тупаку Амару». Произведение Аргедаса — это тоже разыгрываемая в беспредельном космическом пространстве мистерия, в которой участвуют и небесные светила, и земля, и леса, и реки, и скалы… Однако если первое произведение — это уанка, скорбный плач прощания, проникнутый ощущением невозвратимости, утраты гибнущего мира, то поэма Аргедаса своим строем воссоздает не только уанку, но и жанр хайли — моление, которое в древности обращали к верховному создателю всего сущего. У Аргедаса хайли обращено не к богу, а к человеку, борцу за свободу кечуанского народа Тупаку Амару, который и выступает в роли отца — дарителя новой жизни. В то же время это не гимническое славословие, а проникнутый скорбью и гневом, яростью и надеждой зов к будущему, которое объединит в единую семью всех обездоленных перуанцев.