Перевод с испанского М. Самаева
Гложет тоска,
слез не унять.
Так и убил бы проклятьем
сердце свое.
В песне я каюсь.
Дом, где в оковах
узник томится,
дай мне свободу.
ТУЙЯ[169]
*Перевод с немецкого К. Бальмонта
На поле царевны,
о, туйя,
есть строгости гневны,
о, туйя,
маиса златого,
о, туйя,
блюдут там сурово,
о, туйя,
колосья зернисты,
о, туйя,
и зерна душисты,
о, туйя.
Но есть там приманка,
о, туйя.
Маис утоляет,
о, туйя,
но клей прилепляет,
о, туйя,
тебя изловлю я,
о, туйя.
Чтоб быть не мятежным,
о, туйя,
поймавши, быть нежным,
о, туйя.
Вон ястреб убитый,
о, туйя,
он к ветке прибитый,
о, туйя.
Где перья, зеницы,
о, туйя,
где сердце той птицы,
о, туйя?
Он был четвертован,
о, туйя,
был здесь околдован,
о, туйя,
близ этого поля,
о, туйя,
для всех эта доля.
ДВЕ ПТИЧКИ[170]
*Перевод с немецкого К. Бальмонта
Вот две птички, дружны, нежны.
Отчего же так печальны?
Оттого, что дали снежны,
ветки мерзлы и хрустальны.
Так на ветке обнаженной
неуютно, холодно´ им.
Он сказал тогда, влюбленный:
«Есть же области со зноем!
Полечу и отыщу я,
подожди меня, подруга».
День и ночь ждала, тоскуя.
Ночь и день. Лишь воет вьюга.
И подруга начинает песню ласки и печали:
«Где ты? Кто об этом знает?
Может, реки? Может, дали?
Реки льдяные безмолвны,
дали скрыты мглою вьюжной.
Где твой голос, неги полный?
Где твой зов — напев жемчужный?»
Сорвалась, тоскует, ищет.
На шипы летит, не видя,
а свирепый ветер свищет
и рычит в глухой обиде.
«Где ты? Сердце ужаснулось!» —
птичка тщетно вопрошает.
Вот споткнулась, пошатнулась,
вот упала, умирает.
АРАУИ[171]
*Перевод с кечуа Ю. Зубрицкого
Ушла голубка, ушла родная.
Голубка, где ты?
Тебя зову я, не уставая,
но нет ответа.
Звезда — моей неверной имя.
На небе нашем
ее не спутаешь с другими:
она всех краше!
Луна и солнце друг с другом спорят,
хотят светила
сиять в горящем веселом взоре
голубки милой!
Найти слова для взоров милой
не в силах разум!
Как будто утром взошли над миром
два солнца разом!
Ресницы милой разят, как стрелы,
в них — яд, в них — чары.
Чье сердце встать бы не захотело
под их удары?
А щеки милой на белом лике
горят, играют…
Так в снежном поле цветы гвоздики
вдруг расцветают.
Не зубы — жемчуг во рту искрится,
с ее дыханьем,
с ее улыбкой вокруг клубится
благоуханье.
Когда, раскрывшись, бутоны хлопка,
как снег, сияют,
то груди милой они лишь робко
напоминают.
У милой пальцы как сталактиты.
В одно мгновенье
почуешь пламя в своей груди ты
от их движенья.
АРАУИ
Перевод с испанского М. Самаева
Солнце мое, занялись уже пламенем
кудри твои, золотые и пышные,
стебли маиса окутаны маревом.
Быстро пожухли листочки зеленые,
жизнь их торопишь ты жарким дыханием,
ты выжимаешь их соки последние.
В стрелы дождя обрати стрелы пламени.
Створы очей приоткрой, о великое
солнце, источник света живительный.
АРАУИ
Перевод с испанского М. Самаева
Видно, под тяжкими тучами
в дождь меня мать зачала.
Вот и скитаюсь, как туча,
слезы, как дождь, проливаю.
«В люльке беды ты родился»,
с мукой мне мать говорила
и, пеленая, рыдала,
как в половодье река.
В мире еще не встречались
люди, меня несчастливей.
Вот и живу, проклиная
ночь, когда я появился.
вернуться
169
Песня-арауи, исполнявшаяся смешанным хором; в аллегорической форме воссоздает любовный сюжет: влюбленного (птица туйя), намеревающегося увлечь девушку (полакомиться незрелым маисом), подстерегает смертельная опасность. Песня входит в текст кечуанской драмы «Ольянтай».
Стр. 213.
вернуться
171
Любовная песня. Арауи («Ушла голубка, ушла родная…») также входит в текст драмы «Ольянтай».