Кэд, покачиваясь, встал.
— Я пойду к Матиссону и скажу, что не хочу работать с тобой. Ты слишком плохо думаешь обо мне.
— О тебе? Я ничего о тебе не думаю, ты для меня просто не существуешь, — проговорил Бурдик дрожащим голосом. — Я сейчас ухожу, и надеюсь, что к моему возвращению тебя здесь уже не будет. Ты снова начнешь пить, а я не смогу тебе помешать. Поэтому я не хочу больше видеть тебя и работать с тобой. Так что укладывай свои вещи и уходи отсюда. И ты допьешься до смерти под забором, в этом я уверен. У тебя был шанс — любовь Викки, но ты его упустил. Ты предпочел снова уцепиться за свою шлюху, и теперь ты за это заплатишь. Убирайся к черту! — закончил он и вышел из комнаты.
Три дня Кэд не подавал признаков жизни. Матиссон, которому Бурдик рассказал в чем дело, терпеливо ждал. Потом Бурдик уехал в Лондон делать репортаж для газеты, но перед отъездом сказал Матиссону:
— Вы были правы, Генри, Кэд — пьяница и останется таким на всю жизнь. Я не знаю, как вы с ним поступите, но что касается меня, я не хочу с ним работать и даже слышать о нем. Я пока еще дорожу своей репутацией.
— Как скажешь, Эд, — ответил Матиссон, пожимая плечами. — Если он появится, я с ним переговорю. Он все еще большой мастер, и я не настолько глуп, чтобы не помнить, что только вы вдвоем повысили тираж «Сан» с двадцати семи тысяч до ста…
На четвертый день Кэд появился в кабинете Матиссона. Он был мертвецки пьян, но заявил, что готов приняться за работу.
— У меня несколько иные планы в настоящее время, Вал, — сказал Матиссон. — Вас устроит находиться в распоряжении отдела информации?
— Почему бы и нет? — ответил Кэд. — Мне наплевать… Вы мне платите… Я сделаю все, что вы скажете.
Так случилось, что после трехнедельного запоя Матиссон дал Кэду задание отправиться в Астонвилль.
Глава 7
Кэд неверными шагами спускался по лестнице астонвилльского госпиталя. Внизу, прислонясь к своему пыльному «шевроле» его ожидал Рон Митчелл.
Кэд был почти цел, если не считать небольшого синяка под левым глазом, разбитой челюсти, стянутой куском пластыря, и легкой бледности. Трое помощников шерифа постарались наказать его за бегство из отеля. Тело Кэда все еще болело, но он старался держаться прямо, и в этом ему помогало воспоминание о битве в его номере, битве, из которой он вышел победителем. Однако при виде Митчелла Кэд постарался погасить выражение гордости, которое светилось на его лице.
— Хелло, Кэд, — сказал Митчелл. — Садитесь… Я полагаю, вы не хотите опоздать на самолет. С вас уже достаточно, не так ли?
— Вероятно, да, — ответил Кэд, садясь в машину.
«Сейчас, — подумал он, — кассета с пленкой уже находится по дороге в Нью-Йорк. Через день или два Матиссон передаст эти снимки в ФБР, и тогда эти дикари, убившие Сонни и его подругу, перестанут веселиться».
Митчелл сел за руль, и они поехали в аэропорт.
— Ваш фотоаппарат лежит на заднем сиденье. Я подумал, что вы захотите забрать его, — Митчелл дотронулся до своего черепа. — Теперь мы квиты: вы ударили меня, а вас поколотили мои ребята. Больше вы не станете совать нос в чужие дела.
— Я тоже так думаю, — согласился Кэд.
Он обернулся, чтобы взглянуть на свой багаж, и неприятное предчувствие сжало его грудь. Посмотрел ли этот тип его аппарат? А вдруг он увидел, что там нет пленки? Оставалась надежда, что этот Митчелл настолько туп, что не заглянул внутрь.
— Вас что-то беспокоит, Кэд? — спросил шофер.
— Я себя неважно чувствую. Представьте, меня били ногами по животу.
Митчелл рассмеялся:
— Вы не спросили меня об этой манифестации. Так вот, она не удалась. Эти негры сейчас тоже страдают головной болью, можете мне поверить. Но на вашем месте, я не слишком бы распространялся об этом. Помалкивайте, когда вернетесь домой. И поверьте — это хороший совет.
Кэд ничего не ответил. Тремя минутами позже машина остановилась перед зданием аэропорта.
— Пока, Кэд, — сказал Митчелл. — Жаль, что ваше путешествие не было слишком приятным.