“Отец! Мой отец! Милосердия ради не говори так! Упрек твой ранит, отчаяние твое – убивает… Невыносимо мне такое горе! Подумай, какую претерпела и терплю я муку, и она со мною навсегда! За грех мой я наказала себя сама и готова к новым карам, но молю тебя, отец, добавь к словам гнева слова любви!”
Мануэль силился заговорить. Но, потрясенный, он не успел вымолвить ни слова, упал на руки Мари и забылся в тяжелом обмороке. Мари смертельно испугалась – это она убила отца. В отчаянии она мысленно поклялась: если Бог смилостивится над стариком и вернет ему сознание, то любое желание отца станет и ее желанием, хоть опустеет кивот в девичьем сердце. Клятва достучалась до небес, и Мануэль трудно и неспешно ожил. По первому порыву он прижал драгоценное чадо к груди. Потом, не сдержавшись, заплакал навзрыд.
Мужские рыдания – тяжелое зрелище, вдвойне горько дочери видеть слезы отца. Но умеющий плакать умеет и надеяться.
“Я знала, что моя любовь грешна, но не думала, что чувство завладеет мной столь сильно. Я очнулась поздно, но не опоздала. У меня достанет сил уничтожить в душе запретные мечты. Мне будет больно, и это хорошо, ибо боль искупит вину. Я причинила тебе горе, дорогой отец, и за это тоже мне положено страдать. Объявляй мне свою волю, я целиком в твоей власти!”
“Ты согласна выйти замуж за Фердинанда?”
“Возьмет ли он меня в жены, если узнает все? А если не сказать ему, то это значит отплатить обманом за любовь!”
“Не говори ему, и ты убережешь его от горя, которому помочь бессильна. Став ему женой, ты непременно полюбишь его. Верностью смоешь грех, который сотрется из памяти с годами счастья!”
“Да разве смела бы я думать о замужестве, если б не намеревалась быть верна? Я поклялась слушать твоего слова и не нарушу клятву. Но вразуми меня, отец: соединившись с Фердинандом, разве я не согрешу против того, чужого, обманув его любовь?”
“Нет, Мари, не согрешишь, но убережешь его от ложного шага, ибо, прозрев, он поймет, что ему следует жениться на другой. А если выйдешь замуж за него, почувствуешь себя свободной? Конец такой страсти – несчастие обоих. Обещание девицы без отцовского благословения не имеет силы, и я освобождаю тебя от слова, данного христианину, и совесть твоя чиста пред ним, и ты не причиняешь ему зла. О, Мари! стань невестой Фердинанда! И оставайся по-прежнему дочерью мне и покойной Мирьям!”
Мануэль вновь привлек к себе Мари. Отец не убедил ее. Пусть она сказала Артуру, что не будет принадлежать ему, но ведь она призналась ему в своей любви! Узнав, что она жена другого, англичанин справедливо назовет ее признание ложным. А Фердинанду не сказать о Стенли – значит обмануть. Покаяние же незаслуженно омрачит благородную душу Фердинанда, и вдобавок ему будет тяжело сознавать, что жена его разбила чье-то сердце. Все худо – как ни поступи!
Молчали оба. Вдруг ветви, прикрывающие вход в шалаш, сдвинулись в сторону. На пороге появилась высокая мужская фигура. Мари вскочила на ноги, вскрикнув от неожиданности. Это Фердинанд. Он сбросил плащ, снял шлем с оперением, приблизился к Мари.
“Кузина, дорогая! Ты встревожена? Неужели не рада мне, любимая Мари?”
Мануэль, казалось, забыл о телесной слабости и душевном потрясении – столь велика была его радость. Дрожащими руками он обнял статного воина, утер слезу. “Фердинанд, мой сын, мой сын…”
Глава 7
“К жизни смерть порой близка,
Глянь-ка – обе вместе!
Вот могильщику кирка,
Вот фата невесте!”
(Из рукописей Г. А.)
Фердинанд Моралес, тайный иудей и богатый вельможа на службе королевы Изабеллы и ее супруга короля Фердинанда, обещал государыне, что решится на брак, когда мир и благополучие снизойдут на Испанию. Тогда он сможет предложить невесте не только любовь, но и свою защиту и надежный и изобильный дом.
В праздник Суккот Моралес явился в Кедровую долину, чтобы посвататься к своей кузине Мари. Он был старше ее на десять лет, и дружба связывала детей с детства. Мари повзрослела, и вместе с нею повзрослели чувства Фердинанда. Он полюбил девушку, и мечтал о ее руке и сердце.
Фердинад надеялся получить согласие Мари, а в благословении ее отца Мануэля Энрикеса был уверен, ибо тот знал о любви племянника и страстно желал видеть его своим зятем. Заручившись обещанием, Фердинанд намеревался уехать на два месяца – срок необходимый для приготовления к свадьбе – а затем вернуться в Кедровую долину для свершения обряда по законам иудейской веры. Празднование бракосочетания перед католическим миром должно было состояться после подлинной женитьбы. Истинность и ложность вещей зависят от точки зрения. Поэтому Фердинанд не упрекал себя в грехе обмана.