“А Стенли? – спросила Мари, осмелев, – ты простишь его, Фердинанд? Он не сознавал, что говорит!”
“Мне жаль его. Постараюсь простить. Надеюсь, он примет жизнь, как есть. Чего не избежать, то нужно достойно встретить и можно презирать”.
Изрядное разочарование постигло дона Луиса Гарсиа. Прискорбен результат его затеи – любовь между Мари и Фердинандом лишь окрепла. Жена почувствовала себя спокойнее и увереннее под крылом у мужа. Однако неудача не охладила мстительного пыла дона Луиса. Встреч с ним Моралес избегал. Если им случалось говорить друг с другом, Фердинанд бывал краток и высокомерен. Скорее всего, заподозрил злонамерение доброхота.
В сердце Мари поселились чувства безопасности и тихого счастья. Она была надежно защищена и не грешна перед защитником. Но на дне души шевелилась тревога. Она страшилась встречи с Артуром. Мари в своих молитвах просила Бога, чтоб ниспослал мир в его сердце. Она отвернулась от него, но он не стал ей безразличен. Колючая мысль напоминала Мари о грехе пред ним и пред собой: она никогда не сможет открыть Стенли правду об истинной причине своего замужества.
Монархи имели обыкновение раз в месяц собирать совет по важнейшим государственным делам. Приглашались умнейшие из приближенных, и, конечно, Фердинанд Моралес был постоянным членом совета. Собрания начинались поздно и продолжались за полночь.
Приближался день очередной встречи. Моралес чувствовал необъяснимую тяжесть на душе. Чуждый мистике и насмешник над глупыми приметами, он гнал прочь настроение тревоги. Наступил день совета, и груз лег на сердце, и, кажется, даже дышать стало нелегко. Он зашел к Мари для прощания. Она стояла у открытого окна. Воздух был тих как перед бурей.
“Ты идешь на совет, дорогой? Не рано ли? Ты бледен. Тебе нездоровится. Пожалуйста, пропусти раз, побудь со мной”.
“Я должен идти, любимая. Я бы хотел провести с тобой этот вечер, но не привык уклоняться от исполнения долга. Не тревожься. Свежесть взбодрит меня”.
“Смотри – не дрогнет лист. Тишина обернется бурей, темнеет, и тучи затянули небо”.
“Ожидание буйства стихии гнетет нас. Пусть буря разразится, а когда утихнет, то и безосновательная тревога наша забудется”.
“Если идти неизбежно, то не медли, успевай до непогоды!”
Фердинанд поцеловал Мари на прощание. Затем, повинуясь какому-то неясному порыву, судорожно обнял ее, прижал к своему сердцу и вымолвил горячо: “Пусть Бог навечно благословит тебя, моя единственная!” С этими словами он ушел.
Моралес вышел из дому. Почти стемнело. Воздух и жара давили своею тяжестью. Люди попрятались в домах. Улицы опустели, лавки и мастерские ремесленников закрылись. Глядя на запад, Фердинанд различил в последних закатных лучах черную тучу. Она медленно росла, подвигалась к центру небосвода. Верх ее был озарен багровым светом, будто огромное животное истекало кровью. Грянул гром, бешеные молнии набегали одна на другую, разрывая черноту ночи. Под проливным дождем Моралесу осталось пройти последний отрезок пути, называемый “Одинокой улицей”.
В этот жаркий вечер незадолго до заката Артур Стенли вернулся домой после утомительных военных упражнений. Он снял меч, беззаботно отбросил его в сторону и с жадностью выпил большой бокал вина, всегда ожидавший его. Он улегся на кровать, и сон сморил его. Столь крепкий, что дыхания почти не слышно было.
Все последние дни Артур только и думал о встрече с Мари и Моралесом. Вспоминал и перебирал в памяти каждое слово. Военные обязанности исполнял в силу привычки, почти бессознательно. Он утешался своей убежденностью в искренности Мари – он поверил, она не лгала. Но неоткрытая до конца тайна теснила дух. Он стал одержим фанатичной страстью уничтожить Моралеса в поединке, или свою жизнь отдать. Стенли тешился картинами смертельного боя с обидчиком, и бесконечно строил планы встречи с ним.
Необычайной силы раскат грома вырвал Стенли из глубокого сна. Тяжесть воздуха давила грудь, железные обручи боли стискивали голову. На мгновение молния осветила комнату, Артур заметил ножны и успел открыть окно. Комната снова погрузилась в плотную тьму. Он укрепил ножны на поясе, но не нащупал рукой эфес. Меча не было.
Стенли пытался вспомнить, куда положил оружие. Шатающейся походкой он обошел темную комнату с намерением отыскать пропажу. Удивительно, но ноги едва слушались его, словно колдовское зелье сковало их. Стенли кликнул хозяев, требуя огня. Джоана и Педро не отозвались на зов чересчур возбужденного постояльца – подумали, что пьян. Затем они услышали, как жилец выбежал из дома. Благоволившая ему Джоана на этот раз подумала, что Педро, возможно, прав, подозревая Стенли в дурных намерениях: лишь ради злодеяния выйдет человек наружу в такую бурю.