Как всегда, владея собой и не теряя присутствия духа в тяжелые минуты, Изабелла скорым шагом проследовала в зал. Она вошла, когда выводили арестованного. Офицеры успокаивали солдат: угрозы – не мужское дело!
Король не сразу заметил появление Изабеллы. Королева нагнулась над телом убитого. Не отпрянула, не побледнела. Только произнесла: “Бедная, бедная Мари…”
Слова эти достигли ушей собравшихся мужчин. До сей минуты головы их были заняты мыслями лишь о мертвом и о расправе. И тут все вспомнили о живущей и о жалости. Непрошенные слезы навернулись на глаза короля. “Что станется с Мари? Как сумеем мы сообщить, и как сможет она пережить?” – подумал монарх.
“О, моя Изабелла! Будь благословенно сострадающее женское сердце твое! – произнес Фердинанд и осторожно отвел королеву от носилок с телом, – ручаюсь, ни один из нас, оплакивая Моралеса, не подумал о жене его. Достанет ли мужества мужчине передать страшную весть несчастной Мари, смягчить ее горе, успокоить?”
“Это сделаю я, – без промедления ответила Изабелла, – исподволь и осторожно я подготовлю ее. Я знаю, как она любила, как он любил… Только я смогу оплакать вместе с ней потерю. Лишь женские уста найдут слова утешения. Она придет сюда, ко мне…”
У тела выставили охрану. Король принял меры секретности, дабы слухи не опередили сообщения властей, и не задали бы неверного направления чувствам и действиям людей, и не возникло бы в народе воления, чреватого народным волнением, столь нелюбимым монархами.
Глава 15
Нет, чует сердце, что большое горе
Судьба во чреве носит для меня.
Я трепещу, чего-то ожидая,
И это что-то горше и страшней
Разлуки с королем, моим супругом.
(Уильям Шекспир, “Ричард II”, перевод Мих. Донского)
После нежного прощания с мужем Мари долго еще стояла у окна и глядела, как собирается непогода, и, странное дело, пылкость и ласка последних минут будили в сердце ее не умиротворенность чувств, но смятение их.
Фердинанд нездоров? Он чего-то опасался? Отчего он был порывист, а не сдержан, как обычно? Он что-то предчувствовал? Или что-то знал и скрывал? Но боязнь за себя потеснила в ее душе тревогу за мужа. До конца ли простил? Любит ли, как прежде? Не пошатнулась ли вера в нее? Как жаль, что он ушел. Ей вновь и вновь нужны слова его уверений. Ей страшно без клятв его. Ей самой насущно вновь открыться, покаяться, довериться, признаться в любви.
С блеском первых молний исчезла тягость ожидания грозы, и полегчало на душе. Мари собрала домашних вокруг себя, повела оживленную беседу и до самой ночи старалась справиться с удрученностью, не вполне отступившей. Мари не ждала Фердинанда раньше утра следующего дня. Она отправилась на покой, и сон ее был крепок.
Мрачная громыхающая ночь сменилась тихим солнечным утром. Наперекор благолепию природы сердце пробудившейся Мари вновь сжалось от страха. Кровь стучала в висках. Перед глазами опять возникла сцена прощания вчерашнего вечера. Мари позвала Мануэлу, спросила, не вернулся ли Фердинанд. Служанка ответила, что господина до сих пор нет, и он никогда столь долго не усердствовал на совете. Взглянув на побледневшую хозяйку, Мануэла прикусила язык. Ужас охватил Мари, тошнота подступила к горлу.
“Мануэла, пошли кого-нибудь к королю, я хочу знать, что задержало мужа…” – с трудом проговорила Мари. Но не успели отправить посыльного, как явился Алберик и, не скрывая тревоги, сообщил, что Изабелла просит донну Мари срочно прибыть к ней, и что паланкин королевы дожидается у подъезда.
“О, госпожа, позволь мне сопровождать тебя, – плачущим голосом воскликнул паж, – я хочу знать, не случилось ли беды с моим добрым благородным господином: кого ни спросишь – все угрюмо молчат!”
“Замолчи и ты! – сердито зашипела Мануэла на Алберика, – невоздержанным своим языком хочешь госпожу убить?”
“Убить? – повторила услышанное слово Мари, – кого убить, кто убит? Что он говорит? Где мой муж?”
“Он задержался на совете у короля, моя госпожа, – поспешно ответила Мануэла, – не обращайте внимания на этого глупого парня – у короткого ума длинный язык. Ее Величество желают вашего срочного прибытия и прислали паланкин. А ты, Алберик, – шепнула она пажу, – тоже иди и возвращайся поскорей, лучше знать худое, чем томиться в неизвестности!”
Как мучителен и долог был этот краткий путь к Изабелле! Ожидание беды сжимало сердце, и мысли путались.