“Во время вашего отсутствия кто-нибудь был дома?”
“Девушка Бета сидела за работой в комнате этажом ниже”.
Пригласили девушку. Обмерев со страху, она отвечала тихим слабым голосом. Бета сообщила, что незадолго до девяти часов ей послышались крадущиеся шаги и звук закрываемой двери наверху в комнате Стенли. Услыхав эту новость, король и заместитель настоятеля разочарованно переглянулись, а лицо главы Святой Эрмандады выразило удовлетворение. В глазах Артура Стенли засветилась надежда.
“Сейчас ваше слово, сеньор Стенли!” – воскликнул король.
“Благодарю вас, мой король! Нет ничего невероятного в словах девушки. Я уверен, что в мое вино подмешали сонное снадобье, и некто, чьи шаги слышала Бета, пробрался в мою комнату, пока я крепко спал, украл мой меч, чтоб совершить убийство и направить правосудие по ложному пути. Нелепо предполагать, что шаги принадлежали мне, и я вышел из дома, убил, затем вернулся и вновь улегся спать – где время взять на все? На нелепостях мир стоит, но лучше обойтись без них! А, главное, лишь безумие погонит убийцу назад к телу жертвы, удерживая от попытки скрыться!”
“Название сему безумию – совесть! – гневно воскликнул глава Святой Эрмандады, обращаясь к арестованному, – она по принуждению Божественного духа вселяется на миг в злодейское сердце и вопреки его воле возвращает убийцу к жертве, дабы не позволить избежать ему горького финала! Я думаю, отец Францис, для обвинения сеньора Стенли нам не хватает лишь подтверждения заранее обдуманного замысла!”
“Прошу прошения, брат, – возразил отец Францис, – но вывод этот мне кажется поспешным. Замечание арестованного правомерно, и нельзя им пренебречь. Встать, уйти, убить, вернуться, вновь притвориться спящим – не коротко ли время отлучки Педро и Джоаны? Да и Бета не слыхала шагов во второй раз, а ведь она уже была настороже!”
“Мы можем принять сии рассуждения, почтенный отец, – сказал глава Святой Эрмандады, – но разве есть у нас доказательство того, что убийство не было совершено после одиннадцати часов незадолго до обнаружения доном Алонзо тела убитого Фердинада Моралеса и находившегося тут же Артура Стенли?”
Отец Францис вызвал слугу дона Фердинанда Моралеса и спросил, в котором часу его покойный хозяин покинул дом. Слуга без колебаний ответил, что это произошло ровно без четверти девять – как раз звенел соборный колокол.
“Однако, это рано, – заметил отец Францис, – ведь король назначил время в десять, а путь верхом не занял бы более двадцати минут, пешком – около сорока минут”.
“Да, Ваша честь, – сказал слуга, – это рано, но это было так. Могу поклясться в этом, да и конюх подтвердит мои слова”.
Конюх удостоверил и добавил, что господин его не велел готовить лошадь – намерен был идти пешком и прежде частенько так поступал. Затем слуга и конюх принялись сокрушаться о гибели и восхвалять добродетели любимого хозяина. Они утверждали, что в час перед уходом Моралес выглядел больным, и тревога звучала в голосе его. Тут в сердцах людей вновь возгорелся гнев, который сменился было интересом к судьбе обвиняемого.
“Итак, ваш господин вышел из дома без четверти девять, – обратился отец Францис к слуге и конюху, – в котором часу, по вашему, он мог достичь Одинокой улицы?”
“В десять-пятнадцать минут десятого, если нигде не задерживался по дороге”, – прозвучал уверенный ответ.
“Поскольку дон Фердинанд Моралес не явился к назначенным десяти часам, то расчет времени указывает на свершение убийства между девятью и десятью. Никто уверенно не слышал, как обвиняемый выходил из дома ранее одиннадцати, и, принимая сие за истину, мы заключаем, что преступление свершилось до появления сеньора Стенли на месте злодеяния!” – сказал отец Францис.
“Однако мы не имеем доказательств того, что дон Фердинанд Моралес не задержался по дороге, – возразил глава Святой Эрмандады, – его домашние не могут этого утверждать”.
“Убитый известен своею аккуратностью. Нелепо думать, что он готов был опоздать к монарху на совет”, – заметил заместитель настоятеля.
“Никто не станет думать так! – воскликнул глава Святой Эрмандады, – но, святой отец, ведь он был болен! Разве не об этом говорили нам слуга и конюх? Недуг мог задержать его, однако, повинуясь чувству долга, дон Фердинанд Моралес решил хоть с опозданием, но прибыть к королю, и на Одинокой улице встретил сеньора Стенли и свою смерть!”