Я обожаю походы, это одно из моих любимых хобби. Мы часто ходили в походы с мамой, и мы с отцом решили продолжить эту традицию. Когда я иду в лес, я всегда нахожу умиротворение, как будто все мои страдания просто растворяются в воздухе. На самом деле все в лесу - святилище, от пения птиц до запаха деревьев.
- Я рад, - говорит мой отец, его глаза загораются. - Свежий воздух пойдет тебе на пользу.
Фигура в кухонном окне привлекает мое внимание, и я слегка пугаюсь. Отец поднимает глаза, чтобы посмотреть, что привлекло мое внимание.
Отец открывает заднюю дверь, и его коллега по работе, Марти, стоит, помахивая рукой.
- Привет, Марти. Что ты здесь делаешь? - спрашивает отец.
- Не подбросишь меня до работы? Моя машина решила не завестись, - отвечает Марти, заходя в дом.
- Конечно, мне только нужно одеться. Буду через пять минут, - говорит отец и спешит в свою спальню.
Я улучаю момент и наблюдаю за Марти, когда он прислоняется к кухонной стойке, сложив руки. Он всего на пару лет моложе моего отца. В нем есть какая-то грубоватая привлекательность, которую я никак не могу уловить.
Он замечает, что я смотрю на него, и улыбается.
- Доброе утро.
- Доброе утро, - отвечаю я. - Не хотите ли стакан воды?
Марти ухмыляется и насмешливо повторяет за мной с британским акцентом:
- Воды. - Он хихикает. - Извини, это ты так говоришь -вода-. Это мило, - говорит он, ухмыляясь. - Но нет, спасибо.
Я хихикаю под нос и закатываю глаза от его шутки.
- Ну, я никогда не привыкну к тому, как говорят американцы.
Марти качает головой и смеется.
- Одна из тех вещей. Как вам Вашингтон?
Я чувствую себя немного спокойнее.
- Здесь красивые леса и тихий город. Все по-другому. Хотя иногда я скучаю по дому.
- Перемены - это тяжело, но ты найдешь здесь свою опору. Наверняка тебе постоянно говорят об этом, но ты похожа на двойника своей матери.
С тех пор как я переехала в Вашингтон, я часто слышала это от местных жителей. Моя мать родилась здесь, но в восемнадцать лет вместе с отцом переехала в Англию. Она всегда хотела вернуться обратно.
Улыбаясь, я замечаю в глазах Марти нотки ностальгии.
- Не знаю, рассказывал ли тебе отец, но я учился в школе с твоей мамой. Она была такой милой.
- Она была прекрасной леди. Моя мама всегда с нежностью отзывалась о Вашингтоне. Странное, но приятное чувство - жить там, где она выросла, - отвечаю я.
- Я понимаю, почему это странно. Ты как будто идешь по ее стопам. Возможно, ты откроешь для себя часть ее жизни, о которой никогда не знала.
- Моя мама говорила, что расти здесь прекрасно. Находясь здесь, я чувствую себя ближе к ней.
Мы слышим, как отец ходит по своей спальне, и затихаем. Отец появляется, одетый в свою форму.
- Хорошо. Давайте отправимся в путь.
Марти выпрямляется, разворачивает руки и кивает ему.
- Хорошего дня, Флора, - говорит Марти, подмигивая мне.
- И вам, Марти, - отвечаю я, глядя, как они выходят за дверь.
Как только дверь закрывается, в доме наступает тишина. После разговора с Марти мои мысли становятся легче.
Солнце проникает в окно кухни, заливая все вокруг мягким оранжевым светом. Я надеваю льняную рубашку оверсайз и свободные джинсы. Чтобы волосы не лезли в лицо, я завязываю их в небрежный пучок.
Я ставлю на стол свои акварели и чистый лист бумаги, который смотрит на меня.
С тех пор как умерла моя мать, все мои картины были одноцветными. Я просто больше не могу рисовать красками. Отец поощряет меня, но я по-прежнему рисую в черно-белых тонах.
Я окунаю кисть в черную краску и чувствую, как меня охватывает чувство спокойствия, когда я начинаю рисовать деревья.
По мере того как я рисую, начинает вырисовываться образ леса. Я всегда находил утешение, когда рисовал природу.
Я смотрю на часы, чтобы не пропустить встречу с психотерапевтом. Я позволяю своим чувствам выплеснуться в картину, пока она медленно обретает форму. Я рисую маленькие темные деревья, сквозь которые пробиваются белые лучи. Я отступаю назад и оцениваю свою работу, прежде чем добавить последние штрихи. Тиканье часов привлекает мое внимание. Я собираю принадлежности для рисования и убираю со стола. Я забираю ноутбук из гостиной и ставлю его на кухонный стол, готовясь к встрече.
Понимая, что у меня всего две минуты, я вздыхаю и мысленно готовлюсь. На столе вибрирует телефон. Переведя взгляд, я вижу текстовое сообщение от отца, который напоминает мне, что у меня назначена встреча с психотерапевтом, и желает удачи.
Я открываю ноутбук и чувствую себя одновременно нервно и напряженно. Я делаю глубокий вдох, прежде чем нажать на ссылку, чтобы записаться на прием. Я настраиваю камеру и проверяю, чтобы звук был на месте. Мой терапевт присоединяется к приему, и я приветствую ее фальшивой улыбкой.
- Подтвердите, пожалуйста, свое имя и возраст, - говорит мой терапевт с суровым британским акцентом.
Я хочу вздохнуть, но подавляю это желание и отвечаю:
- Флора Локли, двадцать лет.
Пока мой терапевт делает записи, я наблюдаю за ней. Это типичная пожилая британка с белыми волосами, аккуратно подстриженными под пикси. Очки почти скрывают глубокие морщины на ее лице.
Она поправляет очки и сдвигает их на нос. Из-за разницы в часовых поясах в Англии сейчас вечер. В комнате темно, светит только лампа.
- Итак, Флора, как вы себя чувствуете после нашего последнего сеанса? - спрашивает она.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем ответить:
- Сложно, но я много рисовала.
Она поправляет очки.
- Живопись и творчество могут быть мощной отдушиной, - замечает она.
- Это помогает мне справиться с ситуацией, - соглашаюсь я. - Однако в последнее время мне постоянно снятся кошмары.
Она делает заметки, слушая, как я описываю образы, которые мешают мне спать.
- Понимаю... Горе может проявляться по-разному. Обычно после утраты люди видят кошмары. Находили ли вы покой или облегчение в какой-то момент?
Я колеблюсь, но на ум приходит мой поход с отцом.
- Да, по мелочам.
- Речь идет о том, чтобы найти вещи, которые могут принести вам облегчение, Флора. Вы должны помнить, что на этом пути нужно позволять себе поблажки, - напоминает она мне.
Наш сеанс продолжается, и я чувствую себя легче, когда она дает мне наставления.
- Мне постоянно напоминают о том, что я похожа на свою мать, - признаюсь я, чувствуя нервозность.
- Должно быть, ваше сходство с ней имеет для вас большое значение, - предполагает она. Образы моей матери нахлынули на меня, и я почувствовала, как в горле образовался комок.
- Это может быть благословением. А иногда... это болезненное напоминание.
- Я могу это понять. Твоя мать продолжает жить через тебя, Флора, - успокаивает она меня.
Мне не хотелось задавать этот вопрос.
- Смогу ли я когда-нибудь пережить смерть матери?
Она слушает и неловко улыбается, но взгляд ее нежен.
- Тебе было шестнадцать, когда твоя мать умерла от Ковида. Вы были очень молоды. Для такого возраста это очень тяжело, - сочувственно отвечает она.
- Все еще, кажется, что это было вчера...
- У горя нет временных рамок. Это путешествие, которое вы проходите в своем собственном темпе. Вы должны позволить себе чувствовать и исцеляться.