- Ты нас до смерти напугала, цветочек, - говорит Дакс, в его голосе слышится... страх?
Лука наклоняется ближе и целует меня в лоб.
- Мне так жаль, - тихо говорит он.
Его глаза влажно блестят, глядя на меня.
- Прости... прости, - дрожит его голос, повторяя извинения снова и снова.
- Лука...- тихо шепчу я, чувствуя себя сбитой с толку.
Он крепче сжимает мою руку, словно ища утешения в этой связи.
- Я просто..., - начинает он, его горло сжимается. Дакс кладет руку на плечи Луки, пытаясь успокоить его.
- Пожалуйста, прости нас, - всхлипывает Лука.
Я никогда не видел, чтобы он плакал, поэтому не знаю, как реагировать. Не успев ничего сказать, входит врач.
Лука очень крепко сжимает мою руку, пока доктор рассказывает новости. Он говорит, что у меня внематочная беременность и разрыв фаллопиевой трубы, которую нужно удалить. Я сижу молча с полуоткрытым от удивления ртом.
Доктор заканчивает и заверяет меня, что у меня все еще есть одна функционирующая маточная труба и я смогу зачать ребенка в будущем. Я была беременна? Я все еще в шоке и не знаю, что сказать. Доктор уходит, а Дакс заключает меня в крепкие, отчаянные объятия. Я прислоняюсь к нему и позволяю его теплу и силе успокоить меня.
- Нам так жаль, - шепчет Дакс, его голос хриплый от эмоций.
Я киваю, прижимаясь к его груди, и слезы наконец-то текут по моим щекам. Лука присоединяется к нам, его слезы смешиваются с моими, и мы разделяем момент молчаливой солидарности.
Я вышла из больницы пустой. Я не знал, что думать и что делать, пока мы шли к машине.
- Ой, - бормочу я, садясь на пассажирское сиденье.
На меня давит груз всего, что произошло за последнее время, а также дискомфорт, который я испытываю после операции.
Мы едем по городу. Каждая проезжающая мимо сцена вызывает болезненные и острые воспоминания о прошлом, о потерях и о том неожиданном повороте, который приняла моя жизнь с Даксом и Лукой.
Лука кладет руку мне на бедро, когда мы подъезжаем к перекрестку, расстилающемуся передо мной, как метафора моего собственного выбора.
Поворот направо - это путь к моему дому. Налево мы вернемся в хижину.
- Куда ты хочешь пойти? Это твой выбор. Мы освободим тебя, цветок. Мы клянемся. Продолжай жить и расцветать. Двигайся вперед и не оглядывайся назад, - вклинивается в мою задумчивость голос Дакса. Его глаза наполнены слезами. Лука кивает в знак согласия, в выражении его лица смешались понимание и страх.
- Мы не хотим отпускать тебя, детка. Это убьет нас. Но мы поймем, - говорит Лука, захлебываясь словами.
Впервые я верю в то, что они говорят всерьез. Что они готовы меня отпустить.
- Я хочу домой.
Лука качает головой, по ее щекам текут слезы.
Дакс указывает на машину справа.
- Нет, - твердо говорю я, позволяя легкой улыбке скривиться на моих губах. - Я хочу домой... в хижину. - Они оба смотрят на меня с шоком. - В конце концов, я же Фолкнер, верно? - мягко добавляю я, подтверждая свое решение и признавая связь, которая теперь образовалась между нами. Слезы наполняют их глаза. Они не произносят ни слова, тихо всхлипывая.
Я откидываюсь на спинку кресла. Дакс щелкает левым указателем, подталкивая нас дальше по извилистой дороге к нашей хижине. Хотя будущее не предвещает ничего определенного, я, как ни странно, чувствую себя спокойно.
Я больше не одна. С Даксом и Лукой рядом я обрела свой дом, убежище и семью. Это сложная связь, возникшая из паутины чувств и переживаний, которая сковала нас. Они, несомненно, худшее, что случилось со мной. Однако они же и лучшее: якорь, который держит меня на земле, огонь, который согревает. Я - Фолкнер. Эта идентичность, эта принадлежность - то, что я ношу с гордостью и признанием. Я принадлежу им. Я могу вернуться домой и быть собой, совершенно без страха и колебаний.
Если кто-то спросит, где мой дом. Я бы ответил, что это хижина в глухом лесу из кедрового дерева.
Там мое место - с Даксом и Лукой.
Это то, кто я есть, Флора Фолкнер.
МЕСЯЦ СПУСТЯ
Лука
Мы с Даксом стоим в сарае, обнажив голые груди. Паяльная горелка разгорается, живое голубое пламя раскаляет железо до красного цвета. Глаза Флоры блестят от удовольствия. На ее губах играет ухмылка, когда она говорит.
- Теперь моя очередь требовать вас себе. Кто первый?
Мы с Даксом быстро взглянули друг на друга. Его глаза полны решимости, а в моих мелькает страх. Я чувствую, как сердце колотится в груди. Я делаю глоток, и звук едва слышен за шипением паяльной лампы. Я слегка киваю Даксу - мол, я готова, или готова настолько, насколько это возможно. Сделав глубокий вдох, я делаю шаг вперед, стиснув зубы. Флора не теряет времени и прижимает клеймо к нижней части моего живота. Жгучая боль становится белой и мгновенной. Все мои силы уходят на то, чтобы держать челюсть зажатой и не позволить себе громко закричать.
Дакс наблюдает за мной, зная, что он следующий. Он быстро и неглубоко вдыхает, его грудь то расширяется, то сжимается.
- Не двигайся, - дразнит Флора. - Ты не должен двигаться, - повторяет она слова, которые мы произносили, стоя к ней спиной.
Каждая секунда кажется вечностью, каждая секунда проходит в агонии. Я держусь совершенно неподвижно и сжимаю кулаки.
Флора срывает клеймо с моей кожи, оставляя после себя волдырь и сырой след. Я сделал это ради нее. Я выжил. Рука Дакса протягивается, чтобы поймать меня, когда я качаюсь.
- Твоя очередь, Дакс.
Она снова подносит клеймо к соплу паяльной лампы. Пламя разгорается до угрожающего красного цвета.
Дакс делает шаг вперед, его взгляд устремлен на раскаленное железо. Он ударяет себя по лицу, и звук отдается по всему сараю.
- Я готов! Поехали, блядь! - объявляет он.
Флора делает шаг вперед и приставляет клеймо к плоти Дакса. Снова воздух наполняется резким запахом паленой кожи. Его лицо искажается от боли, он оскаливает зубы в гримасе, стараясь не закричать. Флора снимает клеймо, чтобы показать волдыри, выжженные на коже Дакса. Боль видна в его глазах, но теперь в них есть и облегчение, и гордость. Мы смотрим друг на друга и видим, что в нас впечатаны буквы «Ф».
Флора отступает назад, ее работа завершена. Но выражение ее глаз говорит само за себя - ей нравился каждый момент наших страданий. Я не виню ее, после того что мы сделали.
Флора протягивает ко мне руку и без слов целует меня. Она отрывается от моих губ и поворачивается к Даксу. Их взгляды встречаются, между ними возникает невысказанное понимание, и она целует его. Это поцелуй солидарности, общей боли и триумфа - подтверждение нашей связи.
- Теперь ты собственность Фолкнера, - насмехается она. Она превратилась из разбитой в настоящую. Флора сделала нас семьей. Но мы сами должны были стать чем-то большим. Мы нуждались в ней так же, как и она в нас. Она стала центром нашего мира. Если бы она захотела причинить нам боль, если бы ей нужно было выплеснуть на нас свою боль, мы бы приняли ее с распростертыми объятиями. Мы заслужили ее. Ради нее мы готовы вытерпеть все, что угодно, и этот груз правды навалился на нас. Мы никогда не смогли бы отпустить ее. Мы были Фолкнерами, связанными тьмой, которая никогда не сможет исчезнуть.
КОНЕЦ