Тяжелые раздумья, тем не менее, текли ровно, но тяжело, словно река, пытающая тащить за собой валуны окатанной гальки. Мягкий с хрипотцой голос зверочеловека если не убаюкивал, то наверняка успокаивал, и тем самым делал попытки разорвать равновесие девушки пополам – с одной стороны была неверность возлюбленного Лиама, с другой – спокойствие со стороны мужчины, которого она не любит. Майдин снова украдкой взглянула на Даяра, взявшегося за брусок дерева и короткий нож. Наличие вовсе миниатюрного ножичка у брата, выслушивающего урок от старшего, совсем ее не испугало. Даже заинтересовало, особенно когда оборотень объяснял все, указывая на свою заготовку.
- Смотри внимательно. Дерево само подскажет тебе что с ним нужно сделать. Смотри, - едва касаясь материала, мужчина провел кончиком ножа по бруску. – Дерево словно само нарисовало то, чем оно может стать.
- Вижу. Годовые кольца. Неровные. Из-за них стружка такая же будет, - кивнул мальчик.
- Именно. Но само дерево мягкое, так что не беда. Знаешь, а тут выйдет для тебя замечательный олень, - усмехнулся Даяр, приподнимая брусок над головой к лучине. – Гляди-ка, как голову поднял!
- И правда! – Атей засмеялся, следя за каждым движением оборотня счастливым взглядом. – У меня нет еще оленя!
«Вот за что мне такое?» - грустно подумала Майдин, наблюдая, как ее супруг соглашается сделать новую игрушку. От неприязни после первых встреч не осталось и следов, но и желания бросаться к мужу на шею не прибавилось. Они просто живут вместе, готовят еду и следят за общим домом, в остальном же - как берега одной реки, которым не суждено сойтись. Даже если когда дело и доходит до прикосновений или в самом крайнем случае до контрольно-обязательного поцелуя в затылок от самого мужчины, то погоды действия не меняют, скорее еще больше упрочняют общее положение.
Слишком долгий, полный нового и радостного день гнал выспаться ради следующего, не менее радостного собрата. Майрин и Атей обиженно забрались на печь под одеяло, не желая слушаться режима, но Даяр без слов стал собирать себе постель, накинув на прогретые мешки с сеном покрывало из кусочков кожи. Майдин неторопливо блаженствовала, вдыхая запах дома и вещей, доставаемых из сундука. Ее тонкое одеяло, ее старая подушка… Зарывшись в нее носом, девушка забылась в воспоминаниях о своей прошлой жизни, в то время как ее муж и не думал мешать ей, лишь раз взглянув на супругу, а потом растянувшись на импровизированной кровати под большим одеялом. Май сама погасила последнюю в доме лучинку, в полумраке вновь от откуда-то вернувшейся привычки устраиваясь на ночь на скамье у печи.
«Словно тот самый, последний, вечер, когда я была выбрана в жены Даяру…» - подумалось Майдин, разглядывающей потолок над собой. Атей и Майрин о чем-то сонно шушукались, иногда приглушенно хихикая. Даже не слыша шутки, Май сама улыбнулась, представив, что дети не будут знать забот, засыпая в общей комнате, каждый в собственной кровати, в тепле и уюте, в доме ее и Даяра. И они так же будут друг с другом шептаться, храбрясь друг перед другом, что совсем не устали после похода в лес или работ в саду и на пасеке…
Бич пресечения чересчур довольных дум поднялся и так и остался в таком положении. Если бы раньше девушка мысленно распекла себя за такие вольности, то ныне недовольство на саму себя неповоротливым медведем перевалилось с одного бока на другой. Бессмысленность, если не ребячество прошлого горчили полынью и травили желчью. И, наверное, виной тому была дыра, подаренная поступком Лиама. Точнее, его отсутствием.
«И пока ее не заполнит что-то весомое, я вряд ли смогу стать… Счастливой? Вряд ли это когда-либо произойдет.. Это просто невозможно!» - рассердившись, она повернулась к печи спиной подмяв под ухо подушку.
В отличие от мыслей, сон не шел ни в какую. Боясь разбудить сестру с братом, она почти неподвижно лежала на своем месте и прислушивалась к собственному дыханию, чтобы хоть как-то устать и отправиться в мир сновидений. Атей и Рин уснули довольно быстро, но и Даяр, как и его молодая жена, никак не мог успокоиться. Нет, он ничем не показывал своего бодрствования, но ставшие острее чувства девушки выдали его с головой. Они оба продолжали лежать на своих местах без единого звука, кроме как неслышного непривычному человеческому уху дыхания, слишком частому для спящего. Так продолжалось до поздней ночи, пока Майдин не заметила в прояснившемся полумраке, как ее муж тихо встал и не менее тихо вышел в прохладу сеней. Его шаги не разбудили бы ребят даже если бы оборотень прошелся у них перед носом, но призрак беспокойства коснулся Майдин, и она, поднявшись с места, накинула на плечи шаль.