Эпилог
Жара пыталась прорваться под легкий навес с порывами теплого ветра, но зной был настолько густым, что температура в тени и на солнце разительно различалась, поэтому рыжая корова не слишком рвалась на солнцепек, пусть и стояла без привязи, нажевывая свою жвачку. Теленок, рыжий с белым пятном во весь лоб, невдалеке лежащий на свежей соломе, лениво шевелил ушами и дремал на боку.
- Ну, вот и все, - Майдин, закончившая доить короткорогую кормилицу, погладила животное по шее и, забрав наполнившееся ведро, неторопливо двинулась к дому, по пути закрыв загончик. Когда она проходила мимо дровняка, играющий с крупной бурой дворнягой мальчик поднял на нее взор глубоких карих глаз, последнее время отливающих золотом, когда ребенок был очень весел или сердился.
- Молока парного хочешь? – Май подмигнула мальчику, на миг остановившись.
- Хочу, - коротко согласился мальчик, в улыбке которого промелькнули прорехи выпавших молочных зубов. Пес, на которого перестали обращать внимание, лизнул другу нос. Ребенок засмеялся, погладил собаку и, встав с завалинке, бегом припустил к купальне. Дворняга было хотела побежать следом, но зевнула и осталась в холодке.
Посмотрев сыну вслед, Майдин улыбнулась уголком губ. В доме она процедила молоко, разлив его в два кувшина, меньший из которых поставила на обеденный стол, после чего проверила готовность свежего творога, сняв с узла марли пресс.
«Жирный. Хороший сыр выйдет,» - попробовав несколько белых рассыпчатых зерен, подумала оборотница. Позади промчался мальчик, усевшись за стол. Май скорее чувствовала, чем видела, как ребенок достал из-под полотенца глиняный стакан, а потом услышала, как из кувшина в меньшую посуду переливается молоко. Тихо обернувшись, она очень медленно доедала щепоть взятого на пробу творога, разглядывая сына со спины, - худую детскую фигурку и хвост густых русых волос, которые переплетала каждые несколько дней.
Майдин совсем не думала о том, что произошло совсем рядом шесть лет назад, хоть никогда и не забывала ничего из случившегося, и уж точно не представляла насколько переменилась она сама, в очередной раз перепрыгнув ступень эмоционального взросления. Время заострило ей скулы и коснулось рук, сделав конечности жилистыми, хваткими и жесткими, что не отражалось, когда ладони касались ласкового, хоть и немногословного малыша.
Не только Май, но и дом помнил каждую минуту каждого прошедшего дня, впитав в свои стены. Наверное, лишь они и Волчица знали, как молодая женщина давилась слезами, едва очнувшись поздним утром в своей постели и вспомнив причину, по которой у нее стучало в висках и болело все тело. Когда руки коснулись заметно уменьшившегося живота, у Майдин в груди все замерло. Она лишь вздохнула, и больше не могла ни еще вздохнуть, ни выдохнуть от ужаса, смутно вспоминая муку ранних родов. Пальцы царапали растянувшуюся от беременности брюшину, но молчание в голове после нескольких несколько месяцев дележа эмоциями и настроением еще больше отягощало возникшие пустоту и одиночество. Пока из-за приоткрытой двери не послышался детский плач. Непривычный для места звук дал Волчице сил – она встала, но дважды споткнулась прежде, чем добралась до двери. Повиснув на косяке, Май смогла перевести дыхание от вида Мари, баюкающей на руках хнычущий сверток.
- Майдин, прошу, вернись в кровать! Ты такая слабая! – попросила, вставая, девушка, но Волчица, смотревшая на ношу подруги не мигая, не слышала ее. Проследив за взглядом Майдин, Мари тихо подошла к оборотнице, показав личико шумевшего младенца. Дитя, сначала начавшее плакать, замолчало, заметив мать, и завозилось.
- Его, наверное, покормить пора уже. Ты так долго спала… - вздохнула невеста Кьяра, наблюдая за матерью и ребенком.
- Мальчик? – выдохнула Майдин, чувствуя, что руки начинают быстро уставать.
- Да, у тебя сыночек родился, - согласилась Мари, осторожно улыбнувшись.
- Что же ты, милый, заторопился-то так? – разглядывая малыша, гладя пальцем его личико. Ей хватило лишь раз встретиться взглядом с сыном, чтобы замолчать. Непривычно темные для младенца глаза смотрели на нее с интересом и вниманием. После такой картины Майдин поняла, что больше никогда не сможет заплакать, по крайней мере, когда на нее смотрит ее малыш.
Спустя три дня попроведать Май пришли родители мужа, а с ними Далиена, Кьяр и Акрим с Веленой. Волчица видела в их глазах горечь утраты и боль, но знала, что приходи родни не случаен – мальчику пришло время давать имя, и Майдин страшилась их решения. Традиция требовала свое, но и Май знала законы Рода, со своей стороны не уступив в праве дать мальчику имя отца. О, для оборотницы это было равносильно медленно действующему яду, проникающему в тело каждый раз, когда с губ срывается имя любимого, адресованное не ему, и как раз это было самым ужасным. Последнее, на чем смогла настоять Волчица, чтобы родители Кьяра взяли к себе Атея и Майрин, чтобы ей было немного попроще следить за домом. Май видела некоторое неодобение во взглядах Ярелины и Кводара, была там и благодарность, и обе эмоции были связаны с выбором имени их внука.