- Передай. Скажи, что теперь ты будешь ему носить от нас разные вкусности, - Майдин присела рядом с Даином, улыбнувшись ему и ущипнув за щечку. Мальчик кивнул, примерил на руке ношу и, недоверчиво взглянув на все еще сидящего без движения за оградкой волка, быстрым шагом двинулся к дорожке, поднимающейся по холму к деревне.
Даже когда маленький оборотень почти скрылся из виду, огромный волк продолжал сидеть за хилой оградкой, хотя и мог, наступив, превратить плетеную лозу в пыль. Но он просто сидел и немигающим взором наблюдал за каждым движением молодой вдовы, не шелохнувшись ни разу. Майдин, коротко взглянув вслед любимому сыну, все свое внимание отдала непрошеному гостю, неслышно приблизившись к разделяющему их лозняку. С каждым ее шагом менялся облик волка – сходила грязная нечесаная шерсть, уменьшался рост и общий размер, но оборотень вставал на ноги. К тому моменту как Май и гостя стал разделять лишь забор, пришедший оборотень ничем не походил на зверя-монстра, что был на его месте меньше минуты назад.
Еще со стороны было видно, что стоящий рядом с Майдин мужчина, когда-то сильный и крупный, ужасно исхудал. Рваные штаны висели на нем мешком, а назвать кучу грязного трепья на теле рубахой не хватило бы никакой смелости. Он просто стоял, опустив плечи и голову, будто привык перед кем-то преклоняться, в то время как во взгляде царила пустота. От него пахло дымом, кожу пропитал запах металла и пыли. И крови.
- Ну, вот, опять где-то прорвал одежду. Пойдем, умоешься. Твой обед уже давно остыл, но хуже он от этого не стал, - Майдин нервно улыбалась, разглядывая лик мужчины, на котором пересекались два шрама, оба идущие почти через все лицо. Давние раны затягивались, но, видимо, уже давно.
Получив разрешение, оборотень вошел во двор и за хозяйкой поплелся к купальне. Даин успел вытащить наружу тазы и щетки, так что Май оставалось только выбрать самый большой таз и щетку пожестче, а еще кусок мыльного корня. Мужчина скинул тряпки на землю, пока Майдин забирала с завалинке ведро нагретой солнцем воды.
При виде обнаженной спины гостя Май стало не по себе от множества шрамов, переходящих даже на плечи. На одной из лопаток сходил на нет ожог, больше похожий на клеймо, наиболее различимый ожог опоясывал левое предплечье. Когда-то длинные волосы кто-то обрезал, побрив наголо. Отросший ежик волос же был даже короче, чем щетина на щеках. Поливая на руки мужчине, Майдин не переставала внутренне содрогаться от горькой боли, собравшейся куском темной соли, и отвращения к заживающей коже – ей и в голову не приходило сколько боли можно было испытать, получив столько увечий. Оборотень не торопился с умыванием, но когда он потер щеткой ладони, вода почернела, а вот цвет мозолистых огрубевших рук почти не изменилась.
Май оставила мужчину, пойдя в дом за чистой одеждой. Скрывшись в тени, она дала телу волю, и ее передернуло от пришедшего ужаса и неприязни. На ватных ногах Волчица зашла в комнату своего мужа и достала первую же рубашку и поспешила наружу, чтобы потом подать наряд мужчине. Не дожидаясь, пока он оденется, женщина неспеша вернулась в дом, чтобы начать накрывать стол. Гость следовал по пятам молчаливым призраком, ибо его сложно было назвать хоть сколько-нибудь живым. Даже когда он сел на скамью у стола, он оставался истуканом в человеческом теле.
Майдин выложила из горшка отварной картошки, нарезала хлеба и налила в чистый стакан молока, но мужчина все так и сидел, но на этот раз взгляд бледно-зеленых глаз с серыми крапинками, обведенных темными нижними веками, остановился на Волчице.
- Ты могла уйти, но осталась, - сорванный голос не походил на когда-то знакомый, с хрипотцой, оставленный частыми превращениями. Его же обладатель словно говорил через силу. – Здесь мог быть мужчина, сильный, достойный тебя…
- Я приняла решение, уже давно, Мой Свет, - самообладание покинуло Майдин. Тяжело вздохнув, она отвернулась от оборотня, отойдя к столу у дальней стены.
Май слышала, как потерянный в начале давней и самой одинокой зимы муж встал. Его, как и прежде, почти неслышные шаги были едва различимы, но Волчица спиной почувствовала, как мужчина оказался позади нее. Обернувшись и сжав губы, Майдин медленно, как будто боялась спугнуть наваждение, положила ладошку на грудь зверочеловека. Ткань старалась изо всех сил, но чужой в доме запах гари и металла сопротивлялся.
Твердость и тепло тела были самыми что ни на есть настоящими, в их присутствии плач, рвущийся из груди, приносил облегчение. Май подняла глаза на оборотня, потянулась второй рукой к лицу, провела рукой по заросшей щетиной щеке. Чтобы контролировать себя, не хватало просто сжать зубы. Подтянувшись, Майдин поцеловала мужа в губы, но уже секунды спустя разочарованно отстранилась, опустив глаза и заломив пальцы. Поцелуй оказался хуже кошмара – с большей пылкостью на нежность ответила скорее ледяная глыба, нежели вернувшийся супруг, так и не пошевелившийся.
- Даяр… - наверное, холод оборотня оказался последней каплей. Втянув воздуха, Май содрогнулась в неслышном рыдании без слез. Боль рвала на части еще больше, нежели в тот вечер, разлучивших их на годы.
Прикосновение к плечу ввело Волчицу в оцепенение. Она заторможено подняла голову, видя, что рука мужа гладит косу волос, снимает кожаную ленту и расплетает волосы, чтобы поднести пряди к лицу со шрамами и вдохнуть их запах.
- Я тосковал… - выдохнул Даяр, выступив вперед. Обе его руки неуверенно сжимали плечи Майдин, а щекой он прижался к виску женщины.
По сбитому тяжелому дыханию Май чувствовала – то, что пережил за годы отсутствия ее любимый, ненамного слаще ее мук. Что с ним произошло за все время отсутствия, Волчица даже знать не хотела – она знала, насколько болезненными могут быть простые воспоминания. Она видела последствия его злоключений, и вскрывать старые раны не имела никакого желания. Спокойствие и тепло излечит тело, волосы, кем-то беспощадно срезанные, снова отрастут, и когда наступит момент исцелить душу, Даяр сам выпустит свою боль наружу, когда сможет принять ее просто страшным сном, будто ничего и не было. Майдин же и рассказывать не надо – муж сам увидел и почувствовал, каково ей было без него, а все, что ей необходимо для мира в душе – он сам, и ничто больше.
- Так нельзя было, нельзя, - со вздохом прохрипел оборотень, с горькой улыбкой раз за разом вдыхая аромат Май. – Почему отец не настоял? Он должен был позаботиться о тебе! О тебе, и о нем…
- Твой отец правда старался, - в груди скребло от тоски, но Майдин пыталась улыбаться, понимая все поступки семьи, помощь крепкой стаи, державшейся стеной ради нее и ее сына. – И Даин, наш сын…
- Даин, - Волчица видела, как в робкой улыбке дрогнули губы ее мужа.
- Я делала все зависящее от меня для него, - Май гладила оборотня по руке, заново изучая его лицо. – Но я не могла нарушить клятву, данную нашему дому, Мой Свет. Я пообещала ему, что буду хранить его тепло лишь для тебя и твоих детей, когда впервые зашла в него твоей женой.
С новым вздохом Даяра Майдин почувствовала, что ей самой стало легче. Пустой взгляд таких любимых и родных глаз забегал из стороны в сторону, будто их обладатель что-то пытался судорожно вспомнить, и это зажгло внутри Волчицы крошечный огонек уверенности в том, что ужасный сон их обоих подходит к концу. Это не была надежда, нет. Надежда подобна душевному спору, а разве вы спорите с собой, видя восходящее солнце, и сомневаетесь – рассвет ли это? Майдин была уверена – ее ночь уходила.
Однако, что не могла в тот момент видеть Волчица, так это как ее сын поднимается по ступеням крыльца в дом своего деда. Ярелина при виде внука оставляет дела, чтобы поприветствовать одного из младших внучат, в то время как Кводар хмурится, не находя рядом Майдин. Тем не менее, оба старших оборотня замечают у мальчика задумчивую улыбку и нетерпение, обычно нетипичное для Даина. Еще до того, как с уст срывается осторожный вопрос, ребенок сам поднимает на родню взор карих глаз с темнеющими под ними кругами. Виновато пожав плечами, он с кривой улыбкой прикусывает губу, будто еще раздумывает, что он хочет больше – рассмеяться или заплакать.
- Отец, - отвечая на немой вопрос, хмурится и отводит глаза маленький Волчонок.