Впрочем, загрустил не один лишь он, капитан Кедря смачно выругался и заявил:
Смоюсь куда-нибудь, пускай меня поищет, мне давно надо на окружные склады, заявку командир неделю как подписал.
А Буксман надолго приезжает, все равно Виктор Петрович, рано или поздно попадешься, - со злорадством в голосе пропел Щербина...
А-а-а, чтоб его! - теперь Валера и Кедря опечалились сообща.
Слышь, карась, в позатом году, когда тебя еще здесь не было, мы с капитаном Синицыным от Буксмана в окно прыгали, - капитан несколько оживился при воспоминании о приключении, но потом снова впал в угрюмость.
Щербина, докурив свою папиросу, встал и степенно удалился с сознанием выполненного дела, посеяв в сердцах офицеров техчасти страх и смятение.
Синицын чертыхаясь полез в шкаф искать какие-то бумаги... Слышь, Кедря, ведь Буксман точно опять спросит, почему тягач 38-40 не списали. Где прошлогодние акты? Давай ищи у себя в столе!
Вот, смотри, карась, какая дрянь ведь получается, этот тягач - одна рама от него осталась, на кирпичах в парке, а бригадная автослужба второй год бумаги на списание не берет - срок не вышел. И этот Буксман, сука, все отлично понимает, а спросит - почему машина из парка не выходит? Расстрельное дело, Виктор Петрович, ожил вдруг прапорщик Чернов.
По закону тягач должен быть либо списан, либо по графику ремонта быть в ремзоне, либо выходить по тревоге в исправном состоянии, он же у вас по табелю числится как исправный, а ни кабины, ни колес, ни мотора уже год как нет. Будь завтра война, вас с Синицыным расстреляют - минорно закончил прапорщик свой монолог...
Да будь завтра война, - отозвался из шкафа Синицын, - будь завтра война, нас всех к стенке поставят, хуже 41-го года будет. У нас с тобой, Виктор Петрович, при коэффициенте технической готовности ноль девять, пол парка по тревоге из ворот не выйдет...
А те, что выйдут, через десять километров встанут и развалятся, - подхватил Валера.
Ты, карась, тут нам не бухти. Ты лучше свои понтоны иди посчитай, - огрызнулся Кедря.
При упоминании о понтонах, Валера вновь погрузился в меланхолию... Кедря, смотри что я нашел! - радостно вдруг воскликнул из шкафа капитан Синицын... Прошлогодняя справка по КТГ, развернутая по всем ротам, очень подробная, тебе надо ведь!!
- Она ж секретная, какого хрена она там валялась
Точно так и с грифом и за номером...
Слушай, Синицын... - Кедря вдруг оцепенел лицом и корпусом, как охотничья собака, учуяв добычу,
... давай ее сюда. Скорее! Сейчас мы этому Щербине усы-то пообкрутим, что б ему!
Чернов, Синицын и Андрейчик с удивлением посмотрели на Кедрю
-Андрэйчик, карась разэдакий, красный карандаш давай мне, живо!
Заинтригованные ожиданием чего-то необычного, обитатели батальонной тех части сгрудились вокруг Кедриного стола, пытаясь угадать смысл и причину оживления пожилого капитана, ему крайне несвойственного. Андрейчик интуитивно почувствовал, что скука обыденной штабной жизни сейчас развеется нарушаемая каким-то экстраординарным событием, связанным с этой секретной бумажкой.
Немного поколдовав и несколько раз примерясь эдак и так, Кедря вдруг решительно начертал красным карандашом поперек уже начавшей желтеть и блекнуть справки. Все склонились через плечи капитана, стараясь прочесть. Склонился и Валерий, и прочтя, мгновенно понял блестящий замысел Виктора Петровича. Поперек секретной справки торчком стояла жирная надпись кричащим красным карандашом: "Тов. Щербина! Это таким образом во вверенной вам секретной части организованы учет хранение материалов служебного пользования?!"
Закорюка похоже получилась, точно как Руденко подписывает, добрительно усмехнулся Синицын.
Теперь, как передать ему? - в задумчивом возбуждении спросил Кедря.
Пойдем, возьмем в мобчасти пакет для секретной почты, отозвался Черняев, до которого теперь тоже дошло.
Ну, Кедря, ну молодец! - запричитал он и первым бросился к двери. Жизнь в техчасти забила вдруг ключом. С лиц штабных офицеров исчезли обычные для них скука, безразличие и усталость, уступив место лихорадочному огоньку, задору и боевому возбуждению. У офицеров появилось настоящее интересное дело.
Притащили пакет секретной почты. Синицын на машинке отбил на пакете адрес части и ее номер. Справку с Кедриной резолюцией вложили в пакет и опять все дружно побежали в мобчасть, где имелся свой штемпель для служебной переписки. С шутками и прибаутками, смешками и сальными анекдотами опечатали пакет сургучом и вновь собрались вокруг кедриного стола в предвкушении драматической развязки.
Ну, Щербина полные штаны со страху наложит
На его месте и ты бы наложил.
Он свою тупую голову сломает, думая каким образом эта бумага в штаб корпуса попала.
А если застрелится?
Не застрелится, промажет, он осенью на стрельбах ноль очков выбил.
Кедря осторожно острым концом ножниц переправлял на еще теплом сургуче не совпадавшие цифры номера полевой почты мобчасти батальона на номер штаба корпуса.
Ну все! - устало откинулся на спинку кресла сильно повеселевший капитан.
Теперь надо найти солдатика. Из новых, которого Щербина еще в лицо не знает
Я сейчас найду такого, - с радостью, что может принять активное участие в таком замечательном деле, вызвался прапорщик Зиновьев.
А Щербина вообще-то допрет, что мы его разыграли
Пока допрет, семь раз в штаны на...т.
Ну потом он отыграется, Андрейчик старлея до дембеля не увидит
Это точно, он приказ получит и месяца три его держать будет, а потом скажет, что писарь Хохлюк его не в ту папку заховал.
Вошел Зиновьев, ведя наголо стриженного рядового солдатика из последнего осеннего набора.
Как фамилия, из какой роты? - грозно уставился на солдата капитан.
Передашь в секретную часть пакет, лучше передай писарю и сразу смывайся к себе в роту и чтобы никому ни гу-гу! Понял? Сразу убегай, как передашь.
Солдат ушел в полном недоумении, а в техчасти воцарилась усталая тишина. Кедря молча раскачивался на задних ножках своего стула, Андрейчик, совсем позабыв про понтоны и техническую документацию мечтательно глядел на потолок.
Пойду, зайду к Щербине, как будто нечаянно спрошу, как мой приказ на старлея движется - не утерпел Валера и отправился вон из кабинета.
Первое, что он увидел выйдя в коридор - это мелькнувшую впереди спину Щербины, который почти бегом пронесся из своей "секретки" в кабинет начальника штаба.
Возвращаться снова в техчасть не хотелось - Валерий отправился на лестницу, где собирались штабные любители покурить.
Чесание языками под предлогом физиологической необходимости очередной раз отравиться беломорканалом - любимейшее занятие младших штабных офицеров. На черной лестнице, между первым и вторым этажами, где редко появляется начальство, с утра до вечера hder непрерывный процесс выхолащивания последних мозгов штабного офицерства. Ни на минуту не рассеивается на лестнице сизый беломорный дым, ни на секунду не утихает умный разговор образованных и остроумных мужчин в зеленых рубашках. Меняется только состав компании - те кто уже до тошноты накурился и рассказал все, что имел на сегодня в своей медной голове, расходятся по кабинетам, а на их место тут же становятся новые курильщики, готовые сразу включиться в никогда не прерывающуюся беседу. Набор обсуждаемых тем небольшой - служба, чьи-то пьяные похождения и бабы.