Эбернети опускается, оставляет поцелуи на её теле, и она чувствует, как его нос задевает ребра.
Он подхватывает её и осторожно укладывает на диван, нависая, попутно стягивая свою футболку. Когда она чувствует его кожу своей, ей становится плевать на все проблемы вокруг - здравый смысл давно покинул её. Эбернети осторожно целует шрам на её ключицах, щекоча кожу, от чего она улыбается, подавляя смешок. Эбернети смотрит как шевелятся её чертовы губы:
- Мне кажется, я тебя…
Нет, Тринкет. НЕТ!
Он впивается в её губы своими, не позволяя произнести больше и слова, проникая своим языком ей в рот.
Потому что знает, что она хочет сказать. А ещё он знает, что судьба, наверное, ненавидит его. И если существует некий чёрный список, то его имя там в первых рядах. Потому что, каждый раз, когда ему признаются в своих чувствах следует смерть. Каждый, кто когда-либо любил Хеймитча Эбернети, как правило, умирал. И поэтому, он поклялся себе, что больше не допустит этого. Больше никто никогда не скажет, что любит его. Эти слова - пророчество. А он проклятье.
Он отстраняется, чтобы вдохнуть немного воздуха, оставляя дорожку влажных поцелуев на её шее. А потом его руки тянутся к её груди. И когда он касается ее кончиками пальцев, она заводит руки назад и пробует расстегнуть крючки бюстгальтера, но пальцы не слушаются – дрожат, и Хеймитч накрывает их своими, доделывая за неё начатое, а потом стягивает ослабленные лиловые лямочки с её плеч, целуя каждое из них.
Когда он кладет свою руку ниже её живота, и она притягивает его для поцелуя, зарываясь тонкими пальцами в волосы. А потом он ведет пальцами ниже, проникая рукой под трусики, и она прогибается, издавая глухой стон, что тонет в их поцелуе.
Он продолжает жадно целовать девушку, терзая губы, покусывая вначале нижнюю, затем верхнюю. Тринкет ловит себя на мысли, что завтра они будут нарывать.
Он тянется к своим джинсам, стягивая их вместе с боксерами. А потом снова касается подушечкой большого пальца её подбородка и гладит его.
Опять издаёт стон куда-то ему в губы, когда чувствует, как он ведет рукой по внутренней стороне бедра; изгибается под ним, когда пальцы оказываются у чувствительного места, и машинально разводит ноги, впиваясь короткими ногтями ему в плечи, оставляя следы бледных полумесяцев на коже.
И в следующее мгновение Хеймитч аккуратно входит наполовину, и Эффи, кажется, теряет ощущение реальности.
Он замечает это, усмехаясь, гладит по волосам и целует, отдавая ей воздух из своих легких, чтобы капитолийка сделала вдох – кажется, она забыла дышать.
Она поддается на встречу, и он глубже проникает в неё. Эффи подтягивает колени по краям от него, шумно выдыхая и сильнее прижимая его к себе.
Он снова улыбается, шепчет ей на ухо её имя, а потом начинает постепенно двигаться.
Эффи снова издаёт стон, она хотела почувствовать его еще глубже в себе.
Он целует её веки.
Целует её нос.
Щеки.
Острый подбородок.
Она вся покрыта мурашками и капельками пота, как и он, но ей так сладко, что снова закусывает губу, сдерживая рвущийся наружу стон, когда он ускоряет движения.
Эффи ощущает только огромное желание.
- Эбернети, - сдавленно шепчет она, когда он сильнее вжимается в неё, подтягивая её колено выше и проводя ладонью по бедру.
Новый толчок и девушка снова горячо выдыхает ему в плечо, сильнее стискивая их в своих руках. Еще несколько движений и она больше не может сдерживать тот крик, что рвался все это время наружу.
И они исчезают. Взрываются, распадаясь на миллионы атомов, исчезают за грань и собираются вновь.
Они оба сбито дышат; он касается её лба своим и последний раз нежно целует её губы, слизывая капельки пота с них, прежде чем падает рядом со девушкой, подкладывая свою руку под её голову.
- Если я скажу, что люблю тебя прямо сейчас, ты подумаешь, что это из-за секса?
- Дурак, - смеётся она.
Блаженная пустота в голове. Прижимающееся к боку тело. Эбернети даже не заметил, как обнял её, как начал перебирать золотые волосы. Эбернети был счастлив в этот момент.
***
Она заходит в лабораторию, останавливается у стола, устеленного бумагами, несколькими томиками по анатомии и химии, а ещё снимками мозга и прочими непонятными вещами. Тринкет осторожно проводит пальцами по списку пациентов с синдромом, который находит глазами, цепляясь за имя Фликермана. Её вдруг посещает мысль, что она давно не встречалась с друзьями.
- Не ожидал тебя увидеть снова, - знакомый голос обрывает мысли, и она решительно делает несколько шагов к Логану.
- У меня остались вопросы.
- Как ты себя чувствуешь? Всё хорошо? - он игнорирует её порыв, одаряя легкой усмешкой.
Логан расставляет несколько пробирок в специальные подставки, собирает разбросанные бумаги, сортируя их, выбрасывая на пол ненужное, делает всё, только чтобы не смотреть на Тринкет.
- Да, всё хорошо.
- Тогда, я искренне не знаю, чем тебе помочь.
Мужчина продолжил разбираться в бумагах, складывая необходимые вещи в небольшой кейс.
- Что ты делаешь? - поинтересовалась капитолийка, пристально прослеживая каждое движение Логана.
- Эффи, я покидаю Капитолий через несколько дней. Моя работа подошла к логическому концу, и больше Хэвенсби не нуждается в моём присутствии. Он снял все обвинения, предварительно запретив въезд сюда.
Что? Неужели Плутарх отпускает его? Сейчас, когда мы так близко к разгадке…
- Как только я покину Капитолий, дороги назад уже не будет. И мы больше не встретимся, - он отложил бумаги и развернулся к девушке лицом. - Не прощу себе, если не спрошу: хочешь поехать со мной?
- Нет.
- Может мне купить тебе новое платье? Ты напоминаешь мне одну девушку. Она ужасно любила платья.
- Это ведь ты их убивал? Ты колол вакцину капитолийцам, стирал воспоминая и проводил эти эксперименты?
- Да, я. Только не спрашивай зачем, Эффи. Это слишком легко понять, - Реддл взял список пациентов в руки, и привычная усмешка окрасила его губы. Пробежавшись глазами по ряду с именами, он снова посмотрел на Эффи, поверх листа.
- Эти люди - пустые. Куклы. Их жизнь настолько мизерна, что, забывая, они ничего не лишались. Их однообразная скучная серая жизнь настолько бесполезная, что, очнувшись, не все понимали, что что-то забыли. И мне их даже не было жаль. Капитолий забрал у меня всё. Мои родные погибли, чтобы эти пустышки могли посмеяться часик другой. Я думал, что все капитолийцы такие. Что все они лишь жалкие куклы в руках Сноу. Но ты… Ты Тринкет портишь всю картину. Ты особенная. Только ты не заслуживала всё это.
- А как же мои друзья? Они тоже заслужили это? - она сильно сжала кулаки, раня ногтями ладони.