У слухового помысла тоже есть свои жилища. Каждый звук, который до него дойдёт, – добрый ли, злой ли – он принимает внутрь, помещает в своих домах и кладовых внутренних и сторожит своей [силой] десять сот дней, и если спустя десять сот дней приходит кто-нибудь и спрашивает у помысла о звуке, который тот слышал тогда и принял в свои жилища, – сей же час он входит в свои кладовые, ищет, выслушивает, разыскивает это и выпускает из того места, где поместил когда-то, где хранит.
И таким же путём действует обонятельный помысел – так же, как зрительный и слуховой: каждый запах, который учует, он принимает в себя и помещает в свои внутренние жилища. Всякий раз как проситель заговорит об этом и спросит его, он входит [туда, выпускает это из своих] жилищ и даёт память этого запаха тому, кто спросит.
И не] (140) только в них, но также во рту и на языке, в месте вкуса, обитает свой собственный помысел. У этого вкусового помысла, как и у тех, тоже есть пещеры и кладовые, предназначенные ему, он принимает туда вкусы и держит, пока кто-нибудь не спросит о вкусе; тогда он [найдёт] и выпустит его, и даст память о том вкусе. Он улавливает его, даёт признак этому вкусу и даёт память тому, кто спросит его.
Помысел осязания ручного действует таким же образом: когда он чего-нибудь коснётся, осязание получает свою память и принимает в свою кладовую внутреннюю, [пока] кто-нибудь не попросит у помысла напоминание: [сей же час] он входит, выносит воспоминание этого осязания, которое осязал, и даёт его тому, кто спросит его.
А помысел сердца, царствующий над ними всеми, действует ещё сильнее: что бы эти пять помыслов ни приняли и ни отдали на сохранение, помысел сердца принимает и стережёт. Всякий раз, как те спросят его о своём вложении, он высылает и даёт всё, что они ему отдавали. Ибо помысел сердца подобен царю, которому все советы, города и вожди его воинства подчинены: всякий раз как его полководцы попросят у него то, что хотят попросить, он даёт им совет и распоряжение, по которому они действуют.
И ещё он подобен келарю; ибо всё, что ни вверят ему и <…> него, он принимает и кладет в разные сосуды в разных местах; когда бы ни [спросили его о чем-нибудь, вложенном туда, он сей же час идёт, разыскивает это и достаёт спросившему из того] места, куда положил.
Так и телесный помысел удерживает зрелище, которое глаза увидят и передадут ему, и он примет; потом он выносит его из жилищ, в которые положил, и даёт тому, кто спросит у него.
Также и звук, который уши услышат и передадут ему, он примет до тех пор, пока не спросят у него о том звуке; он выносит услышанный звук и даёт тому, кто спросил о том звуке, – выносит и даёт услышанный звук тому, кто спросил.
Запах тоже хранится такими способами, и вкус так же, в таких же видах; осязание ручное [тоже, как они, даёт память, и] она вносится в [его жилища;] и когда спросят о ней, помысел выносит её и отдаёт».
И ещё сказал Светоч: «Стражи есть на этих вратах и стерегут их; есть также замыкающие ключи на вратах, они в руках стражей, которые стерегут их. Так стражи стерегут лагерь, башни и сторожевые посты на [вратах] и ключи во вратах; стражи держат ключи от врат, сидя на входе сторожевых постов; и кто принадлежит к их городу, кто согражданин им и принадлежит к их стране, тому они открывают дверь и принимают его по воле своей; а если чужестранец идёт, они останавливают его, оставляют стоять у врат и не позволяют войти; а иного примут, но с великим трудом и не сразу. Оказывается, что много келий [находятся внутри, за вратами] теми, есть множество их в [тех сторожевых постах, и сочтено] число ключей от дверей, [которые] есть [там;] когда кто-нибудь захочет [открыть келью и что-то взять,] и у него есть ключи, он откроет (142) дверь и вынесет то, что спрятано за ней».
Сказал Светоч: «Тело это подобно некоему стану крепкому; а врата стана и их стражи подобны вратам и чувствилищам тела. Так, врата тела – это места зрения, места слуха, места обоняния и те, что высылают слова. Есть много стражей, и множество страж помещены на членах тела и сторожат свои врата. В нём также есть помысел, он же знание телесное – царица всего стана, – чтобы, когда ей угодно, открывать врата, и когда ей угодно, закрывать. А когда приходит Разум света, он обращается к вратам тела, и архонты, сторожа врат, мешают ему проникнуть и войти. Они укрепляются вокруг тела, чтобы никто чуждый им не вошёл в него. А он – Разум света – своей мудростью, устрашением и мощью смиряет сторожей, поставленных на вратах тела. Когда он окончательно смирит их, то берёт ключи от всех врат тела – врат, прежде открытых мечтаниям страсти, – чтобы принимать видения вожделения, впитывать речи житейских забот, принимать вкусы разных скверных яств вместе с заключённым там грехом; кто уже получал это, всем сердцем тянется к нему. Но теперь ключи от тела человека праведного находятся в руках Разума света, поэтому он пребывает там и открывает [их, чтобы прин]ять всё, угодное Богу; он [открывает] его человека глазам видения любви, [и тот видит любовь, истину] и праведность. И поэтому вид убранства (143) [оде]яний царских, расшитых золотом, и одеяний женских, шелковых, расшитых золотом и жемчугом, украшенных для взгляда страстного, ранее был мил глазам избранного, а ныне, силой Разума света, который проник и поселился в теле, смирив страсть, богиню тела, мечтания страстные стали мерзостны человеку праведному, а облики благочестия, праведности, смирения, одеяния смиренные угодны ему.