Нет! Его даже передернуло. Бездеятельность невыносима, чего я лежу? Действовать, и только действовать! Человек живет только в действии, когда совершает красивые поступки, даже если просто обметет паутину, вытрет пыль, польет засыхающий кактус, полученный в дар от сослуживцев на сорокалетие. Это было давно, господи, как же давно, полтора года назад. Когда Штефан Каган вручил ему вазон, завернутый в шелковистую бумагу, все злорадно ухмылялись. У Яна тогда все закачалось, поплыло перед глазами, замелькали все прожитые годы, по которым он шагал, как по ступенькам бесконечной лестницы. Он достиг важной вехи, теперь он уже не зеленый юнец, его перестанут называть «парнем» и будут относиться с достаточной серьезностью. Новый период жизни ознаменован кактусом, сказал он тогда себе. То ли еще будет впереди!
При приеме в партию — это было незадолго до его тридцатилетия — ему задали обычный вопрос: почему он вступает в партию? Готовый к нему, Ян знал, что ответить, продумал заранее, но тогда, на собрании, перед ним рухнуло все так тщательно приготовленное сооружение, на котором он возводил свой ответ, и Ян, покраснев ушами, сказал: «Хотя бы потому, что хочу походить на вас». — «Нет, — возразил Штефан Каган, давший ему рекомендацию. — Этого мало. Ты должен быть лучше нас». Смысл этой фразы Ян понял до конца много позже, когда после какого-то производственного совещания Каган со вздохом сказал: «К черту, сил больше нет смотреть на все это». У Яна тогда чуть не сорвалось: «Почему?» Но он промолчал и, вглядываясь в изборожденное морщинами лицо шефа, попробовал понять сам — почему же? Нет, не поддаваться усталости, решил он про себя. Интересно, сколько же капканов и ловушек было на пути Кагана? Я тоже не позволю себе закрывать на все глаза или, опустив их, смотреть под ноги. Как и шеф, буду идти только прямо и не уступать, моя убежденность должна быть такой же, как и наша вера в новый мир, который мы строим.
Он убрался в квартире и спустился в закусочную на углу. Сел за мраморный столик, заказал сосиски и кофе.
— Давно мы вас не видели, — сказал кельнер с аккуратно расчесанными гладкими усами.
— Уезжал.
— В отпуск?
— Нет, в командировку.
— Я тоже мечтал поездить, — сказал кельнер и высыпал окурки из пепельницы в свернутую фунтиком салфетку.
— За чем же дело стало?
— Как вы себе это представляете — возить пиво на другой конец республики?
— Есть же вагон-ресторан, туда можно пойти работать.
— Староват я для такого, у меня жена и двое ребят. А вот брат мой попробовал и по сей день все не очухается. Невмоготу уже было видеть вечно пьяные рожи. Люди безобразили, словно с цепи сорвались, считали, что они — пуп земли.
— Ваш брат тоже кельнер?
— Нет, повар.
В углу раздался грохот. Ян оглянулся. Молодой парень изо всех сил бухал кулаком по игральному автомату.
Кельнер поставил пепельницу на стол и подошел к парню.
— Перестань колотить.
— Ворьё, — выходил из себя парень. — Опустишь крону, а тебе фиг, хоть бы пикнуло.
— Спокойно, — сказал кельнер. — Не видишь, что не включено в сеть?
— Все вы тут воры!
Кельнер поднял белый шнур и включил штепсель в розетку. На автомате загорелись цветные лампочки, что-то щелкнуло, и раздался энергичный звон электрогитары.
— Все равно все вы тут воры, — упрямо повторил парень.
— Что вы с ним цацкаетесь, — вмешался седой мужчина, сидевший ближе всех к игральному автомату и с умилением на лице державший за руку женщину в пронзительно зеленой кофточке с глубоким декольте. — Выкиньте его!
— Помогите мне, — попросил кельнер.
— Помоги же, — поддержала его женщина. Она была значительно моложе своего спутника, который сошел бы за ее отца. В голосе женщины послышались насмешка и злорадство. — Покажи, что ты мужчина.
— Ну уж нет, — возмутился седовласый посетитель. — Это не для меня. Мне нельзя волноваться. — Он посмотрел на кельнера. — У меня давление и вообще…
— Ну подойди, подойди, старый хрен. — Парень угрожающе вскинул сжатые кулаки и расставил ноги.
— И ты спустишь ему? — негодуя воскликнула женщина. — Позволишь оскорблять себя?
— Расплачусь и уйду, — заявил седой. — Я полагал, что пришел в приличное заведение.
— Слабак! — бросила женщина своему кавалеру и двинулась к выходу.
Мужчина выхватил из кармана бумажник и швырнул на стол пятьдесят крон.
— Сдачи не надо, — пробормотал он, выбегая следом за своей дамой.