— Как? Я нашел ее, чтобы отомстить… и не смог убить. Это…
— Замолчи. — Ладонь Кея хлопнула Артура по губам. — Все. Тема закрыта.
— Кей, аТан лечит лишь тело, — впервые вступил в разговор Томми. — Душа ему неподвластна.
Артур посмотрел на Томми, серьезно сказал:
— Спасибо, брат.
— Душой займемся мы. Если потребуется. — Кей положил руку на плечо Артура. — Может, хватит с нас на сегодня? Три часа ночи. Я бы хотел поспать сотню-другую минут.
— Я тоже. — Артур кивнул. — Я ждал вас больше суток, а спал часа два.
— А мне интересно, как прошел твой аТан, — невозмутимо сказал Томми.
— Обычно. — Голос Артура не дрогнул. — Сын эндорианского коммерсанта Артур Овальд вновь появился на свет. Я не потрудился сменить имя в договоре «аТана», а Кертису-старшему все равно.
— Так. — Кей поднялся. — С вашего позволения я удалюсь в кровать. Вы можете общаться до самого утра.
Он уснул быстро — под тихий разговор в соседней комнате. Говорил в основном Томми, и Кей был рад этому.
Три часа сна недостаточно, чтобы отдохнуть, но хватает, чтобы сбить усталость. Кей тихо прошел через комнатку, где обнявшись спали мальчики. Принял ледяной душ, вернулся и постоял минуту, глядя на лицо Артура.
Припухлые веки — память о ночных слезах, которые он не услышал.
Пальцы, вцепившиеся в край подушки.
Боль и страх.
…аТан лечит лишь тело.
Кей подошел к информационному терминалу, включился в гостиничную сеть. Она была простой и не слишком-то дружественной для незнакомого с Граалем туриста, но через полчаса Дач вышел на архив центральной больницы планеты. Еще через шесть минут он получил доступ к файлам дома призрения при церкви Единой Воли.
Только после этого Кей подошел к дивану и потряс Кертисов за плечи.
— Что? — пробормотал Томми.
— Вставай. Тебе надо побриться. — Кей легко извлек его из постели. — Живо.
— А мне зачем вставать? — Артур приоткрыл один глаз.
— Чтобы вымыть уши. Быстро. Посещения безнадежно больных с утра и до обеда, а нам еще надо арендовать машину.
— Каких больных?
— Безнадежных. — Вслед за Томми Кей вытащил из постели и Артура. Подтащил к экрану и сбросил в кресло.
Широко раскрытыми глазами Артур Кертис смотрел на фотографию Изабеллы Каль.
— Ты уверен? — спросил Томми. Он явно нервничал, и Кей ободряюще улыбнулся ему.
— Да. А ты уверен?
— Более чем. Не имел счастья знать эту даму и не мечтаю ее увидеть.
— Тогда подожди нас.
— Кей! — Томми умоляюще посмотрел на него. — Пожалей Артура! Это жестоко!
— Время жалости кончилось до нашего рождения, Томми.
Дач выбрался из джипа. История повторялась — они снова не смогли взять напрокат флаер и вновь им предстоял пеший переход по Злой Земле.
Но прежде, что бы ни ждало их: Бог, дьявол или засада СИБ, Кей должен был отвести Артура на свидание с прошлым.
С прошлым, томящимся в этом большом, похожем на старую терранскую крепость, здании.
Мальчик уже стоял перед грубой каменной аркой входа. Он был таким трогательно маленьким и беззащитным перед громадой из серого гранита, что у Кея защемило сердце.
Чушь. Все это сентименты, даже не имеющие под собой основы.
Артуру Кертису двадцать лет.
Он далек от невинности и чистоты так же, как Кей.
Но Дач все же стоял несколько секунд, глядя на нескладную детскую фигурку, прежде чем подошел к Артуру.
— Пора…
Каждому столько лет, сколько ему есть. Ты никогда не был ребенком — Артур еще не был взрослым.
Слегка удивленная женщина в белой тунике сестры милосердия выписала им пропуск. Посещения не возбранялись никому — церковь считала любое общение благом. Но она все же спросила:
— Эта женщина кем-то приходится мальчику?
— Никем. Но ему надо в этом убедиться, — вежливо ответил Кей.
…На Граале так и не узнали имени Каль. Просто воскресшая безумная женщина, на которой спасовал весь медицинский арсенал: «аТан» хранил свои тайны. Каль значилась в документах дома призрения под красивым и условным, русским именем Любовь.
Кей мысленно согласился, что в этом есть своя, пусть извращенная, логика.
Когда они подошли к палате, чей номер был указан в пропуске, Дач почувствовал, что жмущийся к нему Артур дрожит.
— Кей!
Он посмотрел на мальчика.
— Не надо! Я не могу!
— Не будь механистки, я не привел бы тебя сюда. Пошли.
Кей подтолкнул Артура, и они вошли в палату. Сиделка, вязавшая в углу, вежливо кивнула им. Она насмотрелась на всяких посетителей — и на тех, кто спешил пакетиком фруктов для убогих откупиться от собственных смертных грехов, и на тех, кто с жадным любопытством разглядывал подступающую смерть.
Но эти посетители под обычные категории не попадали.
— Узнаешь? — спросил Кей.
Глаза Артура несколько секунд метались по лицам женщин. Их было шесть в палате — аккуратно одетых, умытых, причесанных, усаженных перед видеоэкраном, где нарисованные зайчики гоняли по лесу нарисованного волка.
Потом его пальцы вцепились в ладонь Кея.
— Не сразу, правда? — спросил Кей. — Это первый урок, мальчик. Лики прошлого стерты. Только во снах мы узнаем их сразу.
Он подошел к Изабелле Каль, застывшей на кресле, почти силой подтащил Артура. Лицо Каль не изменилось. С любопытством животного она продолжала следить за мелькавшими по экрану фигурками.
— Каль, это я, — негромко сказал Кей. — А это Артур Кертис. Узнаешь?
Каль смотрела в экран.
— Второй урок, — жестко продолжил Кей. — Прошлое безвредно для нас. Но если очень стараться, то мы можем оживить его. Дать новое тело и новую душу.
Он взял Изабеллу за руку — все еще нежную и тонкую, не тронутую за четыре года увяданием.
И полупогладил-полутолкнул ее рукой лицо Артура.
Мальчик вскрикнул.
Еще один мягкий толчок.
На этот раз Артур не издал ни звука.
— Третий урок. Прошлое может ударить — если мы сами этого хотим. И мы можем привыкнуть к боли, даже полюбить ее.
Дач встал, заслоняя от Каль экран. Женщина не шевельнулась.
— Четвертое, самое главное. Прошлое мертво. Прошлого нет. В нашей власти убить его навсегда, или просто отвернуться, или вдохнуть жизнь в тлен. Что ты выберешь, мальчик?
Встревоженная сиделка отложила недовязанный шарф и подошла к ним.
— Что ты выберешь?
— Отвернуться и уйти. — Артур поднял глаза на Кея.
— Ты уверен?
Мальчик молча кивнул.
— Ее звали Изабелла Каль, — сказал Кей сиделке, и они вышли. Артур медленно подошел к узкому окну. Посмотрел на джип, припаркованный у ограды.
— Прошлому можно вернуть имена. Можно вспоминать его. Главное — не делать мертвое живым.
— Кей, — спина Артура напряглась, — если бы я ответил по-другому?
— Я все равно бы за тебя дрался.
— Почему? Я тоже — прошлое. Тлен.
— Ты живой, Арти. Я больше не отдам тебя смерти.
— Кей, почему ты меня любишь?
Дач подумал, что никто и никогда не знал ответа на этот вопрос — шла ли речь о людях или чужих, мужчинах и женщинах, взрослых и детях. Но он все же ответил, потому что тишина и молчание тоже были частью прошлого.
— Потому что ты научил меня любить.
— Пойдем? — помолчав, спросил Артур.
— Пойдем.
Они спустились по лестнице быстро и уже не разговаривая. В этом не было необходимости.
А прошлое могло умирать и без их участия.
6
Когда-то Грея бесил статус Горры. Планета, где почти официально обосновалась Семья, казалась ему плевком в лицо власти и закона — в его лицо. Но он уже трижды «чистил» Империю от мафии, и трижды она возрождалась вновь. Как разрубленный на куски эндорианский песчаный паук превращается в десяток паучат, так и Семья раскалывалась под ударами СИБ на планетарные банды и группировки. Проходило время, и вновь возникал объединяющий центр. Грей не раз задавался вопросом: почему так трудно удержать от развала Империю и невозможно раздробить зло?