— Даже если не победим, — девочка сделала еще глоток, — все равно, разве никто из вас не хочет путешествовать? Увидеть другие миры? Потом вернуться, если нигде не понравится… Слово чести, мы доставим обратно того, кто полетит с нами!
Отец Виталий оглядел притихшую паству, вздохнул и твердым шагом направился к девочке.
— Вы хотите предложить свою кандидатуру? — с самым невинным видом осведомилась Эн. Но мне вдруг показалось, что под ее тоном прячется глухая тоска.
— Милая девочка, — хорошо поставленным голосом произнес наш священник, — я хочу лишь объяснить, почему никто не сможет вам помочь.
— И почему же?
— У нас тихая и мирная планета, — сказал отец Виталий. — Мы христиане, православные. И даже в рамках церкви Единой Воли мы немножко особенные, понимаешь?
— Не совсем, — отчеканила девочка.
— Это надо заглядывать далеко-далеко в историю, милая. — Священник покачал головой. — Наш народ очень многое пережил. Очень долго он истреблял сам себя. Триста лет назад мы лишились даже собственной страны, да так, что и не заметили того. Мы забыли свои корни, мы потеряли веру. И все наше возрождение связано было с верой. Не просто с верой — с верой отцов, дедов, с верностью традициям, с отказом от насилия.
— Я историю знаю. — Эн встряхнула мокрыми волосами. Вытащила из бокала соломинку, сделала крупный глоток. — Короче, пастырь.
— Девочка, трусов среди нас нет, — тихо произнес отец Виталий. — И никто не боится с вами лететь, даже если ты и впрямь столь совершенный киллер, как говорит капитан Огарин. А уж помочь ближнему, помочь слабому — прямой наш долг.
— Что же тогда?
То ли она опьянела от немалой для ее возраста и сложения дозы, то ли просто завелась.
— Милый ребенок, — столь же мягко продолжил отец Виталий. — Твое существование — прямой вызов нашим обычаям и традициям. Не принято у нас, чтобы маленькая девочка умела убивать. И потому быть с тобой рядом — значит не помочь вам, а навредить себе. Понимаешь?
— Брезгуете? — резко спросила девочка.
— Скорбим. — Отец Виталий склонил голову. — Прости, но здесь ты не найдешь попутчика.
— Ваши дети куда разумнее вас. — Девочка прищурилась.
— Даже если кто-то из них по молодости и наивности захочет с вами лететь, — в голосе Виталия прорезались жесткие нотки, — его не отпустят. У нас не Культхос. Совершеннолетие наступает в шестнадцать лет. А никто из взрослых с вами не отправится.
Секунду девочка размышляла. Потом посмотрела на Григория.
— Вы тут единственный, кто служил в имперских силах, воевал, повидал Вселенную, — сказала она. Быстро же Эн собрала информацию. — Вы немолодой человек, но неужели вам не хочется еще раз повидать иные миры? Да и заработать на омоложение, на аТан, в конце концов!
Может быть, отец Виталий и испугался за ответ Кононова. Я — нет. Я дядьку хорошо знал.
— Повидал, повоевал. — Григорий перегнулся через стойку, посмотрел Эн глаза в глаза. — Потому и вернулся. Потому и не полечу с вами. На омоложение, даст Бог, еще успею заработать. Ну а аТан мне не нужен. У нас тихий мир.
Эн как-то сразу сникла. Наверное, до сих пор она еще надеялась, что найдет себе попутчика. Допила коктейль, поморщилась, отставила бокал с ломтиком огурца на дне. Глянула на меня, пробормотала:
— Какая гадость эта ваша квас-кола.
— Конечно, — сказал Кононов. — А ты не заметила, что никто вокруг ее не пьет?
— Гадость, — со вздохом подтвердил отец Виталий. — Исключительно для туристов.
Нет, все-таки они молодцы! Трактирщик и священник — вот кто на самом деле душа нашей общины, а не совет старейшин или городничий. Только что перед гражданами сидела странная, опасная девочка, не то выпрашивающая, не то требующая чего-то непонятного. А теперь — обычная глупая туристочка, ко всему еще малолетняя и с гонором… Все сразу заулыбались — снисходительно, по-доброму. Ромка Цой, подходя к Григорию за добавкой, даже потрепал ее по мокрой голове. Эн дернулась, но выглядело это совсем уж жалко и смешно. Ребенок, притворяющийся взрослым.
Инфантильные голубокожие иномирцы со звоном сдвинули рюмки. Другой экипаж о чем-то оживленно заговорил на непонятном наречии.
Видимо, они обсуждали изменившиеся шансы на победу.
Эн спрыгнула со стула и пошла к двери в спортивный комплекс. То ли одеться, то ли рассказать брату о неудаче. Перед ней расступались, будто боялись задеть ненароком.
И в этот миг наружные двери распахнулись и в трактир вошел Огарин. Лицо его было помятое, видно, всю ночь не спал, и очень-очень напряженное.
— Капитан, это ваша вина! — звонко и зло закричала девочка. — Вы разгласили информацию обо мне и сорвали полет! Вы за это ответите!
Денис глянул на нее совершенно мимолетно:
— Успокойся. Это абсолютно не важно.
— Не важно? — Девчонка рванулась к нему, и я вдруг вспомнил про то, что она может убивать голыми руками. — Не важно?
Огарин не шелохнулся. На миг их взгляды скрестились в коротком противостоянии, и девочка остановилась.
— Не важно, — повторил капитан. — Я уполномочен сообщить всем участникам регаты, что гонка остановлена.
Голубокожие вскочили. Как это произошло, я не заметил, но в их тонких детских руках блеснули короткие кинжалы.
Люди в темном оказались выдержаннее. Переглянулись, и один из троицы задал вопрос:
— Основания, капитан?
— Лейтенант Тораки даст вам все объяснения. — Денис шагнул от двери. И в трактир вошел военный, которого я прежде не видел.
Глава 3
Псилонцы и Империя
Офицера, только что прибывшего с культурной, большой планеты, от наших служак отличить было легко. Вроде бы и форма та же, и выправку Огарин может продемонстрировать такую же, а то и лучшую. Внешность самая обычная — высокий, темноволосый, скуластый, азиатского типа. У нас таких половина в общине.
И все-таки дух какой-то, атмосфера вокруг него. Вот как вокруг Эн Эйко, когда я ее впервые увидел, мерцало защитное поле, так и вокруг офицера — аура, дыхание огромных штабов, заполненных адмиралами и порученцами, величественных кораблей, плывущих сквозь пространство, резких приказов и героических поступков. Эх, почему мне так не повезло? Почему не ушел в имперские силы?
— Добрый день, граждане. — Офицер в легком поклоне склонил голову. — Лао Тораки, офицер особых поручений при штабе адмирала Лемака.
Конечно, его имя нам ничего не говорило. А вот должность — офицер особых поручений при прославленном Лемаке. Все наши как выдохнули, так и забыли вдохнуть.
— Я буду краток. — Офицер, убедившись, что внимание достигнуто, даже не счел нужным отходить от двери. — Распоряжением адмирала, согласованным с Императором…
Если кто-то и намеревался перевести дух, то снова передумал.
— …звездная система Ново-Китеж объявляется районом чрезвычайного положения. Все граждане старше двенадцати и моложе семидесяти лет объявляются мобилизованными и обязаны подчиняться распоряжениям капитана Огарина. Сбор через час около штаба гарнизона. Вопросы?
По трактиру пронесся легкий шум.
Потом дядя Гриша вышел из-за стойки и пошел к офицеру. С каждым шагом его походка менялась, нет, он не стал чеканить шаг, как на параде, это было бы просто смешно, но все-таки подошел к офицеру уже не мирный пожилой бармен, а старый солдат.
— Старший сержант имперских сил Григорий Кононов. Разрешите обратиться, офицер Тораки?
Офицер качнул бровями и кивнул:
— Обращайтесь, сержант.
— Могу ли я узнать причины чрезвычайного положения?
Лао Тораки ломаться не стал.
— Да, сержант. Это будет полезно всем. В системе Ново-Китеж замечен псилонский боевой корабль.
— Война? — В наступившей тишине голос отца Виталия прозвучал необычайно громко.
После Смутной войны Псилон почти полностью устранился от контактов с иными расами. Нельзя было сказать, что они потерпели поражение. Нельзя было сказать, что они проиграли. Никто и никогда не считал эту расу слишком уж агрессивной или жестокой. И все-таки, все-таки оставалась в них загадка, которой не было в других цивилизациях. Свирепые булрати, надменные алкарисы, безумные и оттого уже не существующие сакрасы — все наши галактические соседи так или иначе приучились сосуществовать с людьми. Приучились или сгинули.