- Красиво, - признала я, осмотрев тенистые портики, тонкие высокие колонны, изящный фронтон с его бордюрами, но вспомнив о прерванном разговоре, вновь спросила, - Так что случилось с Аргентумом?
- Это - проспект Ификратеса, - сообщил мне министр, не обращая внимания на мой интерес.
Люди по сторонам улицы не казались удивленными тем, что моё лицо не было скрыто под вуалью. Возможно, как и сообщил мне Лигуриус, это действительно такая местная традиция, по которой Татрикс появляется перед её народом именно в таком виде, решила я. Во всяком случае, люди, вели себя вполне спокойно, с моей точки зрения, и не казались ни шокированными, ни удивленными моим внешним видом. Единственное, что я заметила, так это то, что горожане, салютовали руками в мою честь.
В одном месте я и моя свита миновала пятерых стоящих на коленях девушек. Они были босы, одеты были в короткие туники без рукавов, состоящие из одного подпоясанного верёвкой куска ткани, и едва завидев нашу процессию, пали на колени, прижав головы к самой брусчатке. Все они были скованы одной цепью за стальные ошейники, плотно сидящие не их шеях. Я даже задохнулась от этого ужасного зрелища.
- Не обращайте внимания на таких женщин, - тут же шёпотом скомандовал мне Лигуриус. – Помните, они - ничто. Они – всего лишь рабыни.
Я была потрясена тем, что увидела. Моё сердце бешено колотилось в моей груди. Я с трудом смогла протолкнуть воздух в лёгкие. Но, что интересно, дело было вовсе не в том, что я была шокирована этим зрелищем, или почувствовала к ним жалость. Нет, это было нечто иное. Это было состояние необычайного сексуального волнения и возбуждения.
- Улыбайся, - сердито прошипел Лигуриус мне прямо в ухо, -благосклонно поднимай руку к толпе. Маши рукой!
Я уже справилась со своими эмоциями, и взяла их под контроль, снова принявшись оделять толпу своим вниманием, улыбками и поощрительными жестами.
Чуть позже, мы прошли мимо низких широких цементных полок или ступеней, расположенных в своего рода карманах сделанных в высокой каменной стене.
На тех полках или ступенях я увидела несколько женщин, возможно десять или одиннадцать. Большинство из них были белыми, но были среди них ещё и, по крайней мере, две негритянки и одна явно восточного облика. Все они были полностью обнажены, все прикованы цепями к тяжёлым кольцам, вмурованным в полки, кто за шею, кто за запястье или щиколотку.
По мере того как наша процессия проходила мимо рабынь, они, стоя на коленях поворачивались в нашу сторону и опираясь руками в тёплый цемент, низко кланялись. Я обратила внимание, что колец на полках было больше чем женщин, и были ещё кольца, вбитые в стену позади полок, причём на различных высотах и в несколько рядов. В тот момент кольца на стене, как и многие полки пустовали. В стороне был ещё какой-то навес, представлявший собой кусок брезента натянутый на вертикальных шестах, но, как и на многих полках, там было пусто.
Я уставилась на голых, опустив головы стоящих на коленях женщин, прикованных цепью к полкам.
- Ещё рабыни, - небрежно пояснил Лигуриус.
И снова мне пришлось бороться со своими лёгкими, отказавшимися втягивать в себя воздух. Я покачнулась и вцепилась в борт паланкина, чтобы не упасть от накатившего головокружения.
- Что-то не так? – тихо спросил первый министр.
- Ничего, - ломающимся голосом отозвалась я. – Всё в порядке.
- Это был всего лишь открытый рынок, - пояснил он, и добавил: -маленький. В Корцирусе таких несколько.
- Рынок! Но что там покупают и продают? – удивлённо спросила я, припомнив, что никаких товаров я там не заметила, только несколько нагих прикованных цепями красоток.
- Женщин, - невозмутимо ответил он.
- Женщин! – задохнулась я.
- Да.
- Понятно.
С какой легкостью и безразличностью он заявил это! Впрочем, чему тут удивляться, ведь такие рынки, как любые другие, были обычным явлением гореанской жизни.
- Кланяйся и маши рукой, - снова приказал Лигуриус, выводя меня из задумчивости.
И опять я размахивала рукой толпам горожан. Снова я улыбалась из паланкина. Но при этом я дрожала от непонятного волнения. Я видела принадлежавших, выставленных обнажёнными на всеобщее обозрение женщин, человеческих самок, которые были товарами, женщин которые продавались в буквальном смысле этого слова.
- Выкинь их из своей головы, - скомандовал мне Лигуриус. - Они -ничто, всего лишь рабыни.
Как пугающе, как ужасно, тем временем думала я, быть такой женщиной, той, что может оказаться во власти любого, у кого найдутся средства на её покупку. Какая унизительная участь, думала я, досталась тем, кто оказался выставленным на продажу на подобном рынке.