Тиркилд ободряюще улыбнулся.
Я кивнул ему. - Похоже, она забилась в мою гнусную монастырскую жопу. Попробуйте, может, сумеете высосать ее наружу.
Губы Тиркилда шевельнулись, рождая мелодичное слово; в этот раз я не заметил мановения.
Рука вошла мне под грудину, шок прокатился по хребту и печени, и почкам, от макушки до подошв, и вокруг меня стал один воздух, я полетел и врезался в угол потолка и стены, затем по пути вниз шлепнулся на скамью; но удар о каменный край с высоты десять футов был едва заметен. Я свернулся вокруг сжавшихся кишок, кровь потекла из губ, пока я вспоминал, как нужно дышать.
- Фримен, фримен. - Тиркилд говорил с искренним сожалением. - Вы же знаете, как меня искушает память о невинно убиенном отце.
Диафрагма содрогнулась и воздух ворвался в легкие, я закашлялся и сплюнул кровавую жижу вверх, в сторону солнечного знака на груди Тиркилда.
Промахнувшись.
Так что мне остались лишь слова. Я выбирал их медленно. Произнес не спеша, ясно и спокойно. Не дав и знака, что обмочился. - Твой отец. Был низкородным. Скотом. Куском дерьма. Трусом. - Я чуть не подавился кровавой мокротой. - Как и ты.
Дыхание вдруг стало тверже. - Он умер на коленях.
Лицо Тиркилда оледенело. - Ты ничего не знаешь о моем...
- Знаю, он умер... - Медленно, ясно и спокойно. - ... с членом монаха во рту.
Тянулась тишина и тишина; лишь тяжелое дыхание, мое и его, задушенное и грубое, общее, связующее нас вместе. Наконец-то понимание потекло в обе стороны.
В тишине - хриплый шепот. - Поднимите его.
Ближайший стражник, покрасневший, блестевший потом от жары, нерешительно перехватил ружье. - Сэр Рыцарь...
Белые глаза Тиркилда обещали убийство, это ему не шло. - Поднять.
Стражник слизнул мутноватый пот с губы, повесил ружье на плечо, на сафари- перевязь. - Как прикажет Рыцарь.
С пола я показал ему зубы со вкусом крови. - Тронь меня - пожалеешь, что еще не убит...
Лицо стражника побелело, нога замерла на половине шага.
Я перевернулся, позволяя холодным камням выпить жар и дрожь из лица. - Ты и твой гребаный папаша... - Я плюнул на пол. - Давай, расскажу тебе об отце.
Я подтянул руки, ноги, встав на четвереньки. Голова свисала ниже плеч. Не было сил ее поднять. - Мой отец, - начал я, - каждый свой поганый день жил с железным сапогом на шее.
Вот она, сила, возвращалась, бежала по спине от поврежденных внутренностей. Я уже мог поднять голову. Встретить взор Тиркилда своим. Его был белым.
Мой - черным.
- Мой отец... не имел брони и гребаной дубины в руке... не имел бога, готового исцелять, не владел скоростью света и мощью грома и прочим вашим дерьмом. Просто человек. И всё. Этого достаточно. Мой отец умирал каждый треклятый день, чтобы...
Дыхание на миг прервалось.
- ... просто чтобы членососам вроде тебя было не очень комфортно править миром.
Тиркилд повторил: - Поднять.
Стражник присел, протянув левую руку, а правой неловко попытался перевесить дробовик назад. Да ради всего святого.
Я вытянул правую - схватить стражника за левый бицепс, с силой озлобленного бульдога; большой палец впился в нерв, что лежит рядом с лучевой артерией. Стражник задохнулся и непроизвольно дернулся, спасая руку от нежданной боли, что позволило мне оторваться от пола, освободив левую - и вонзить ему большой палец в правый глаз. Остальные пальцы надавили на слюнные гланды, нащупывая угол челюсти.
Куда голова, туда и тело. Так что, когда Тиркилд заорал: - Ташхонал! - и метнул себя ко мне, смазанным синеватым рывком, плечо вперед, он вместо моей грудной клетки, из которой бы вышиб душу вместе с дождем сломанных ребер, порванных легких и фонтаном крови из разбитого сердца, встретился с бронированной спиной подручного, коего я развернул между нами, смягчая столкновение.
У стражника не было шанса даже вскрикнуть.
Тиркилд ударил нас, словно пуля величиной с поезд, прижав обоих к стене И, хотя даже мне пришлось не сладко - в голове зазмеились фейерверки, в кишках что-то лопнуло - бедняга стражник превратился в сплошную отбивную, от почек до задницы.
Я не мог вдохнуть, не мог стоять и едва мог сфокусировать взгляд; но это не имело значения, ведь скользя вниз по стене, пришпиленный двойным весом Тиркилда и умирающего стражника, я свободно смог отвести руку от лица парня к ружью, так и висевшему у него на плече. Сунул руку прямо в петлю спускового крючка, потому что Тиркилд как раз подтащил стражника - и меня - повыше, прицеливаясь для смертельного удара, кулак курился волшебным пламенем, и мое дуло уперлось ему пониже кирасы. Раздался звук, что-то вроде "баннг".