Из сжатых губ Ионор вырвалось шипение. Она широко размахнулась, однако задержала руку.
- О чем ты говоришь? - резкий тон ее голоса сам по себе был словно оплеуха.
- Я еще в своем уме. Я все помню, - бесстрастно отозвалась Греша. - Я знаю, как ты ненавидишь собственного ребенка.
Как пантера, забавляющаяся собственной когтистой лапой, Ионор сжала длинные пальцы в кулак, а потом раскрыла ладонь. Она тряхнула головой, разрушив прическу, и на спину ей упала коса, похожая на тяжелый черный хвост хищника.
Служанка задрожала под пристальным взглядом хозяйки, в котором таилась явная угроза.
- Бедняжка Клесст! Я не могла винить тебя за то, что ты ненавидела девочку, когда та появилась на свет. Но прошло столько лет!.. Я растила ее вместо тебя... и надеялась, что в конце концов ты полюбишь свое дитя. Но этого не случилось, Ионор. Нет в тебе любви - одна ненависть. Она вырвала душу у тебя из груди. Ты не любишь даже собственное тело.
- Заткнись, жирная идиотка! Я терпела твою назойливость, но на этот раз ты перешла все границы.
- Никогда я не думала, что ты доведешь начатое до конца. Я все надеялась: она смягчится, подобреет к Клесст. Но нет, ты холодная и бездушная женщина!
Сердца у тебя нет! Теперь я знаю: ты на самом деле этого хочешь!
Ионор отступила к столу, на котором обычно резали мясо. Ее рот скривился в презрительной усмешке.
- О чем ты говоришь?
Глубоко вдохнув, Греша продолжила. Ее круглое лицо выражало мрачную решимость.
- Не забывай, я была тут во время родов. Я сидела с тобой, когда от твоих воплей и проклятий разбежалась вся прислуга. Я держала тебя и пробовала успокоить, когда повитухе пришлось воспользоваться ножом, чтобы извлечь на свет Клесст. Даже когда ты проклинала всех богов, я была при тебе. Я тебя жалела.
Никто не верил, что ты выживешь. Семь лет назад это было. Все говорили, что это просто чудо, когда и ребенок, и ты пережили ту ночь. Одна я знала, что за чудо произошло на самом деле.
- Ты старая сумасшедшая, Греша!
- Старая - да, но не сумасшедшая. Ты не должна была выкрикивать такие вещи, а тем более в ночь, когда луна Повелителя Демонов заглядывала в окно. Не очень-то хотелось людям это слушать - потому все и ушли. Честно говоря, я тоже боялась. И после родов, после того, как акушерка сделала все, что могла, когда тебе дали опиум, чтобы ты заснула... я оставила тебя, а про себя решила взять на себя заботу о малышке - ведь ее мама не доживет до рассвета... Ну а потом, когда собаки стали выть и поджимать хвосты от страха, а люди сбились в кучу у костра и молились... когда огонь в камине стал гореть слабым, голубоватым пламенем... я не смогла оставить тебя одну в твой смертный час. Подходя на цыпочках к твоей комнате, я не переставала молиться. Мне было страшно при одной мысли об ужасных звуках, которые доносились со двора... Я остановилась под дверью и услышала твой голос - и еще один голос, который тебе отвечал. Я знала, с кем ты говоришь; знала, что случилось бы со мной, войди я в комнату. Я замерла ни жива ни мертва и от страха не могла даже дрожать. Но слова, что вы оба произносили, врезались в мою память, словно раскаленное железо - в тело. Я стояла под дверью даже после того, как он ушел, - и плакала. А потом увидела тебя спящей, с этой злобной усмешкой на губах, и знала, что утром ты будешь здорова... Но видит Бог, Ионор, я не думала, что ты окажешься такой упрямой.
Клянусь, я бы тебя задушила, если б только могла это предвидеть. Я думала: она полюбит ребенка, как только прижмет его к груди и забудет ужас, стыд и боль. Но ты не прижала ее к себе, не обняла. Ты так и не научилась любить. Одна ненависть живет в тебе... Я знала, отчего ты не хочешь, чтобы я была здесь сегодня ночью, - и поэтому я вернулась. Я не уйду. Я не дам тебе это сделать.
- Вот настырная дура! - Ионор сплюнула. - Если ты осмелишься мне помешать... А что ты собственно можешь сделать?
Греша с воинственным видом скрестила руки на груди.
- Здесь есть солдаты. У капитана Пледдиса полномочия от Лиги. Он не позволит тебе... Ионор расхохоталась:
- Пледдис - беспощадный охотник за наградами. Его солдаты - просто наемные бандиты. Его не волнует, что я делаю. Ему нужен исключительно Кейн.
- Может, и так. Но я погляжу, что он сам на это скажет.
- Не будь такой идиоткой.
- Может, его заинтересует то, что Кейна в таком случае он тоже не получит.
- Я тебя предупреждаю...
Греша взглянула на исказившееся лицо хозяйки. Сомнений у нее не осталось, страх отступил. Служанка направилась к двери, ведущей в зал. Она слышала приближающиеся тяжелые шаги.
Когда она повернулась спиной к Ионор, та оторвала руку от стола.
Спрятанная в кулаке сталь раскроила Греше череп. Тело служанки сползло на пол, будто куль с мукой.
Даже не взглянув на дело рук своих, Ионор посмотрела на дверь. Она действовала с яростной решимостью, не раздумывая.
Кто-то вошел на кухню. Это оказался Маудерас. Он застыл на пороге как вкопанный. Его мощная фигура заслонила проем. За ним виднелся бар, вокруг которого столпились люди Пледдиса.
- Закрой дверь, - приказала хозяйка. - Запри на ключ.
Маудерас послушно выполнил распоряжение, хоть вид у него был несколько ошарашенный.
- Что случилось?
- Ничего, - ответила Ионор. - Я должна была удержать ее от разговора с Пледдисом.
- Она мертва?
- Думаю, да.
Маудерас облизнул усы и оглядел кухню. Наружные двери были закрыты на замок, хотя люди Пледдиса и караулили во дворе. К счастью, окна в задней части помещения были заколочены наглухо. Никто пока ничего не видел.
- Не понимаю, какое отношение она имеет к Пледдису?
- Не забывай, капитан - человек, облеченный властью, - объяснила Ионор. Может, он бы не воспользовался своей властью, а может, как раз наоборот. Сейчас нельзя искушать судьбу. Я не хочу играть с ним в кошки-мышки. Мы должны спрятать тело, а если кто-то спросит, скажешь, что она вернулась в деревню.
- Как мы спрячем ее? Она же слишком толстая. Так вот просто ее никуда не затолкать, а люди Пледдиса повсюду. В любую минуту они могут зайти сюда. Они ведь так и не нашли Кейна, и капитан хочет уже разбирать полы, чтобы поискать, где мог укрыться этот разбойник...
- Знаю. Сюда тоже заглядывали дважды. Похоже на то, что Кейн сбежал с постоялого двора, а?
Маудерас утвердительно кивнул.
- Пледдис уже знает как. Сейчас они поедут прочесывать холмы.
Ионор с минуту сосредоточенно размышляла, а потом сказала:
- В таком случае сделаем все старым способом. Вынеси ее тайным проходом и утопи. Тогда наемники наверняка ее не найдут.
Маудерас положил большую ладонь на плечо хозяйки.
- Прошло столько времени с тех пор, как я делал это в последний раз...
- Я уверена, что твоя рука все так же тверда.
- Мы не пользовались этим ходом со времен нападения. Я думал, ты хочешь забыть о давних временах и тайных коридорах.
- Я помню свои слова. Но сегодня я не могу рисковать.
- Как прикажешь, Ионор, - он пожал плечами. Склонившись над неподвижным телом Греши, он приподнял его с холодной отрешенностью человека, которому не впервой это делать. Он выпрямился со стоном; тело Греши безвольно повисло на его широких плечах.
- Старуха весит больше, чем забитая свинья, - выдавил он из себя.
Но Ионор уже не было рядом. Сбежав по лестнице в подвал, она остановилась и ухватилась за перила. Она резко рванула вертикальную перекладину балюстрады, действуя ей словно рычагом. Это и впрямь был рычаг - где-то внизу сработал противовес, и часть каменного пола плавно вошла в стену.
Из образовавшегося темного квадрата вырвался затхлый, влажный воздух будто дыхание дремлющего чудовища. И действительно, из глубины донесся, словно сдавленный вздох, отдаленный болезненный стон.
Скользкая каменная лестница вела во тьму. Маудерас взял из рук Ионор лампу и, согнувшись под тяжестью трупа, неуклюже посветил вниз. С сомнением он оглядел лестницу.
- Поторопись. Кажется, меня кто-то зовет. Маудерас поставил ногу на верхнюю ступеньку и пробурчал: