Неплохо!
– Покатаемся, красотка? – с непривычной интонацией и сверкая глазами, предложил Глеб и обнял меня за талию.
Я прыснула со смеху. Похоже, мой друг основательно и творчески осваивает роль мачо.
Так-то лучше!
Мишутка, увидев, что возлюбленная нянька смеется, тут же задрыгался в коляске и захихикал.
– Не, я серьезно. – Глеб убрал руку с моей талии. – Прокатить вас с ветерком? Мой племянник это обожает. У меня и детское кресло сзади есть. Коляску в багажник запихнем.
– Мишутка, хочешь прокатиться? – спросила я у ребенка.
Дитё задохнулось от восторга, гортанно забулькало, замурлыкало.
– Едем! – согласилась я.
– По дороге обсудим детали.
Через пятнадцать минут «мазда» уже скользила по шоссе на окраине города, справа отвесной стеной возвышался сосновый лес. Мишутка сидел в кресле, пристегнутый ремнями, как космонавт, и с интересом смотрел в окно. Я дала ему ванильный сухарик, и детеныш погрузился в нирвану – тридцать три удовольствия обрушились на него: поездка в красивом автомобиле, интересное мельтешение за окном, сладкий сухарик.
Себе я тоже взяла один.
– Юля, а ты переедешь ко мне, пока родители будут здесь? – спросил Глеб, вылавливая мое отражение в зеркале заднего вида.
Я едва не подавилась сухарем.
– Совсем крышу снесло, Глеб?! Ты чего мне предлагаешь?!
– Юля! Ты же согласилась побыть моей девушкой.
– О переезде речи не шло.
– Тогда кто мне поверит?
– Ты даже сейчас уже выглядишь гораздо убедительнее, – успокоила я.
Стал больше похож на мужчину.
– Мне нелегко, – признался Глеб. – Я наступаю себе на горло.
– Продолжай в том же духе, и родители уедут домой успокоенными – с их мальчиком все в порядке.
– Все-таки, я думаю, будет лучше, если ты неделю поживешь у меня.
– А что я скажу Никите?
– Я сам ему все объясню. Как мужчина мужчине.
Мужчина мужчине?
Гениально!
– И как же ты ему объяснишь?
– Ну, типа… – начал Глеб, но замолчал и нахмурил лоб. Видимо, светлые мысли его покинули.
– Да, давай-ка, изобрази. Что ты скажешь Никите? Одолжи мне напрокат свою женщину, а то я настолько заигрался в метросексуала, что меня уже принимают за голубого. Именно это и говорят обычно мужики друг другу, когда собираются выпить пива с воблой.
– Фу, пиво с воблой, – брезгливо скривил рот Глеб. – Скажешь тоже…
Автомобиль летел по загородной трассе, вокруг расстилались живописные зеленые поля, украшенные лесными островками.
– Слушай, а заедем сейчас к одному моему клиенту? Раз уж мы тут очутились. Я на сегодня с ним договоривался. У него роскошная усадьба. Я спальни ему переделываю. Хотите? Эй, пацан, хочешь по травке пошастать?
Пацан удивленно смотрел в окно.
– Да как-то неудобно, – засомневалась я. – Завалимся целой толпой. Я да еще и ребенок. Испугаем человека.
– Подумаешь! Мне только образцы шелка показать и прикинуть, как будет смотреться в комнате. Это депутат Воскресенский.
– Ха! Я ж его знаю.
– Да кто же его не знает, – пожал плечами Глеб. – Его рожа на каждом доме висит.
Это точно!
Накануне выборов в гордуму депутат Воскресенский украсил огромными плакатами со своей упитанной физиономией половину городских зданий. С них он пронзительно буравил взглядом избирателей и обещал восстановить справедливость. В чем именно и каким образом Воскресенский собирался восстановить справедливость, не уточнялось.
– Ну, раз вы знакомы, давай заглянем на пару минут. У него, кстати, белки, еноты и лошадки. Мой племяш в восторге от всей этой живности – я уже возил его сюда на экскурсию. Считай – бесплатный зоопарк.
– Белки! Еноты! Лошадки! – загорелась я. – Давай поехали. Мишутка опупеет от счастья.
И я, наверное, тоже.
Глава 6 Вот и погуляли!
На одной из развилок мы съехали с трассы и вскоре оказались в коттеджном поселке. Глухие кирпичные стены возвышались справа и слева от дороги, они защищали личное пространство собственников дворцов и замков – мы словно ехали по тоннелю.
Глеб по телефону предупредил о нашем приезде.
– Антон Аркадьевич, – сказал он. – Я уже близко… Ага… Ага… Да… Ха-ха! Вы это… открывайте ворота, хорошо? Сломались? А-а… Ладно… Антон Аркадьевич, готовьте к кастингу енотов. Везу благодарного зрителя, малюсенького такого, в памперсах… А? Нет, не племянник… Ну вот, – обратился ко мне дизайнер, – я предупредил Воскресенского.
– А про меня почему не сказал?