Радиомаяк, установленный в машине Плеханова, показывал, что генерал тоже поехал куда-то в Кубинку. Крючков позвонил ему по телефону в машину, но никто не ответил. В машине было и радио. Пытались связаться. Снова без результата. Однако и сигнала тревоги из машины не было. Крючков понимал, что введенные в Москву лучшие правительственные, «придворные», как их называли, армейские части, распропагандированы и толку от них не будет. Их надо выводить из столицы и вводить спецназы КГБ. Но вывести такое количество войск из Москвы было еще сложнее, чем ввести. Он позвонил в Балашиху, где квартировалась целая бригада спецназа и приказал быть готовыми к походу на Москву. Там все поняли и ответили «есть». Спросили, что делать с арестованными Гдляном и прочими. Пока пусть сидят, ответил Крючков, понимая, что этой бригады будет совершенно недостаточно.
Серое, дождливое утро, встававшее над Москвой, блеклым светом проявляло оккупированный город. На мокром асфальте чернели танки, улицы были загорожены опрокинутыми троллейбусами и строительным мусором. Через громкоговорители передавался Указ за подписью Янаева, объявлявший Москву на чрезвычайном положении:
«В связи с обострением обстановки в г. Москве — столице Союза Советских Социалистических Республик, вызванным невыполнением постановления ГКЧП по чрезвычайному положению в СССР № 1 от 19 августа 1991 года, попытками организовать митинги, уличные шествия и манифестации, фактами подстрекательства к беспорядкам, в интересах защиты и безопасности граждан…
ПОСТАНОВЛЯЮ:
1. Объявить с 19 августа 1991 года чрезвычайное положение в г, Москве…»
Генерал Калинин ввел в Москве комендантский час с 23–00. Обстановка была напряженной до предела и мало кто понимал тогда, что все уже было кончено. Путч провалился.
Уже взорвался возмущенный мир. Приостанавливались программы помощи, обрубались кредиты, отзывались послы. Уже снимали со стен портреты Горбачева, уже трусливый павловский кабинет полностью одобрил переворот, как это сделали почти все советские послы за границей; уже на имя Янаева пришли три поздравительные телеграммы — от Саддама Хусейна, Муамара Каддафи и Неира Арафата; уже Станислав Кунаев в порыве вдохновения читал свои стихи:
уже, как клопы из щелей, во всех газетах и издательствах снова появились цензоры… но все уже было кончено. Четыре дня оставалось генералу Шапошникову до назначения на пост Министра Обороны СССР, но он уже доказал, что вполне соответствует этой должности. Десантники окружили Москву, захватив все ключевые объекты жизнеобеспечения столицы. Захват генерала Плеханова открыл без выстрелов неоткрываемые двери многих узлов связи и управления. Совсем без шума повязали штабы Таманской и Кантемировской. Отключили знаменитую электронную карту генерала Моисеева. Уже утром 20 августа растерявшийся Язов был готов дать приказ об отводе войск в места постоянной дислокации. На подступах к Ленинграду были остановлены войска. Куда не доставали приказы министра, там действовали указы Ельцина.