Я не могла поверить, что Эстер и Рут жили в таких условиях, ведь я регулярно отсылала им деньги. Рут получала вполне приличные суммы от меня. Обстановка дома никак не могла согласоваться с денежными переводами.
С мрачного интерьера я перевела взгляд на Эстер. Она продолжала хранить молчание, как-то пристыжено пряча взгляд. Очевидно, она догадывалась об эмоциях, охвативших меня. Один короткий взгляд в мои полные удивления и негодования глаза, и пугающие огоньки возрастающей злобы заплясали в ее зрачках.
– Что смотришь на меня так? – резко бросила она мне. – Не нравится вид? Так я не нанималась удовлетворять твои эстетические прихоти – уж как есть. Ты у себя в Нью-Йорке можешь таращиться на свои хоромы и критиковать безруких дизайнеров. Я, в отличие от тебя, деньгами не сорю, и живу по средствам.
Это все было сказано злобно, словно Эстер выплевывала каждое слово. Чувство того, что я окунулась во что-то зловонное, усилилось востократ, когда сестра продолжила свою тираду.
– Это все старая карга – в ней гордость заговорила. Ни копейки не дала мне на обустройство дома. Все на пособие жила, скряга.
Глаза Эстер загорелись огнем ярости. Пора было остановить ее.
– Хватит, - резко прервала я ее речь. – Не хочу это слушать. Найди другие уши, Эстер, в которые ты можешь кричать свои ругательства. Ничего другого я и не ожидала от тебя.
Кажется, сестра растерялась. Она открывала и закрывала рот, словно ей не хватало воздуха. Но это длилось лишь короткое мгновение. В следующую минуту она справилась со своими эмоциями.
– И зачем ты только приехала?
Прищур ее глаз выдал обуревавшее Эстер чувство злобы. Я с холодом встретила эту реплику, послав ей подобие ухмылки.
– Ты мне позвонила, если забыла, - напомнила я. – К тому же, Рут была мне родным человеком.
Не дав сестре больше ничего сказать мне в ответ, я направилась по лестнице на второй этаж. Продолжая подъем, у меня все же сорвалось с губ то, что я думала в ту минуту.
– На те деньги, что я высылала вам, можно было сделать ремонт всего дома, и не раз.
– Как же, - прозвучало мне вдогонку. – Да подавись ты ими.
Комментариев не последовало, и я проследовала дальше, криво улыбаясь своим мыслям и словам сестры. Ничего не изменилось даже по прошествии столько времени.
На втором этаже я остановилась напротив комнаты, которая когда-то принадлежала мне. Толкнув дверь и перешагнув порог спальни, я едва не задохнулась от затхлости воздуха, ударившего мне в нос. Здесь давно не делали влажную уборку, да и не проветривали тоже. Помимо моих старых вещей, оставленных здесь когда-то, повсюду стояли коробки с чужими вещами, сложенными сюда, как в кладовку. Это в очередной раз подтверждало то, что Эстер пыталась всеми силами вытравить даже воспоминание обо мне из этого дома.
– Располагайся, Принцесса, - послышался голос сестры за моей спиной.
Я уловила явную издевку в ее словах. Пришло запоздалое понимание своей ошибки – я зря не выбрала гостиничный номер такому «теплому» приему.
– Другой комнаты нет? – Лелея призрачную надежду, поинтересовалась я, даже не оборачиваясь в сторону сестры.
Мой взгляд перебегал с одного предмета в этой комнате, к другому. Книжная полка со старыми пособиями, письменный стол с зеленой настольной лампой на его поверхности, узкая кровать, рассчитанная на одного человека и укрытая поблекшим от времени темно-синим покрывалом. Не верилось, что все осталось практически в неизменном состоянии.
– Нет, дорогуша. Я выдам тебе комплект белья, а ты тут уж сама располагайся. Надеюсь, дольше положенного ты здесь не задержишься.
С таким напутствием Эстер собралась было покинуть комнату, но вдруг остановилась. Обернувшись в мою сторону, она соизволила поставить меня в известность:
– Завтра в десять в конторе мистера Скарти состоится оглашение завещания. Окажи услугу - на этот раз явись вовремя.
Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой в знак согласия.