Он еще раз откашлялся и, тихонько попрощавшись, ушел. А мы так и замерли, осмысливая, что сейчас произошло. Первой отмерла Ирен:
— Кэти, нужно собирать вещи. Он имеет право забрать тебя и даже обратиться за помощью в полицию. На этот раз он выиграл. Идем, я помогу с вещами и мы подумаем, как мы можем связываться, чем я могу тебе помочь и как, вообще, оно будет… — И не выдержав, застонала.
А я. я была раздавлена перспективой, которая открывалась для меня. Я не могла рядом с ним не то чтобы нормально себя чувствовать, я не могла дышать рядом с этим зверем.
«И мне придется с ним жить? Да я же умру, просто умру, как только мы останемся один на один… А жить с ним несколько лет? Уехать в другой город, где у меня никого нет. Снова новая школа, а мои занятия? А друзья?» — волна ненависти поднималась во мне, — «Как он на меня смотрел? Как на кусок грязи, нечто невразумительное и отвратительное. И зачем ему нужно ломать мне жизнь, если я ему настолько не нравлюсь? Зачем я ему нужна?»
Ни о каких отцовских чувствах, ясное дело, не могло быть и речи. Понятно, что я нужна ему зачем‑то настолько важным, что он готов был столько времени тратить на поиски меня и мамы, терпеть меня рядом, содержать до моего совершеннолетия. Вопрос: зачем? И как только я найду ответ на этот вопрос, то найду и способ от него отделаться.
В том, что я приложу все силы, чтобы однажды просто закрыть за собой дверь и забыть своего отца, я не сомневалась. После такой «дружелюбной» встречи не оставалось никаких сомнений в том, что мама не зря столько лет старалась спасти меня от него и подводить ее я не собиралась.
«Значит, подбираем сопли. Никаких слез, никогда, я не собираюсь показывать ему свою слабость. Собираем вещи и пытаемся выработать хоть какой‑то план. Ирен мне поможет». С этими мыслями я достала с антресолей чемодан и начала выбирать, что мне нужно взять с собой.
Через несколько минут ко мне присоединилась Ирен. Выглядела она собранной, строгой и… злой. Злой настолько, что я чувствовала волны этой злости, которые растекались от нее. Я понимала, что она злится на себя, на нас, на то, что мы расслабились. Но вернуть все назад нельзя, а значит, я поставила себе еще одну галочку в своем плане: никогда не расслабляться, думать наперед, прикидывать чем может обернуться то или иное мое действие. Похоже, мне необходимо заняться изучением стратегии и тактики, чтобы банально выжить. Да, я опасалась, что у отца моя жизнь будет под угрозой и на тот момент даже представить себе не могла, насколько все было хуже.
Общаться мы решили с Ирен через форум историков, в привате, но возникла проблема — мне необходимо было научиться прятать в компьютере все адреса, куда я буду заходить. То, что отец будет контролировать мое общение, нами даже не обсуждалось. А значит, мне придется учиться еще и компьютерным премудростям. Кое‑что я, как и всякий подросток, умела, но мне требовались более углубленные знания, а значит, и этому я буду учиться.
Вещи были собраны, все важное было обговорено и не один раз. Мы даже успели чуть поплакать последний раз, сидя в обнимку на диване в гостиной. Ирен, пряча глаза, шепотом уверила меня, что, как только я смогу уехать от отца, она перепишет на меня дом бабушки и переведет деньги, куда я скажу. А еще… запнувшись, она попросила меня пообещать:
— Кэти, девочка, пообещай мне, если все будет совсем плохо — убегай. Слышишь? Найди любую возможность убежать, я тебя спрячу, я найду куда, придумаю. Только пообещай мне, что не сдашься, у тебя есть куда и к кому вернуться.
Остаток ночи мы просидели молча, просто прижавшись друг к другу и думая об одном и том же. Каково мне будет там.
Утро наступило внезапно. Вроде, только что за окном стояла непроглядная темень, а тут уже край неба загорелся и за окном проснулись птицы. До прихода отца оставались минуты.
— Кэти, только не бойся, не показывай ему свой страх, свои слезы. — Ирен была очень бледной, ее трясло, — старайся не злить его, делай все продумывая, так, чтобы он не поймал тебя.
Она крепко прижала меня к себе, поцеловала, и тут раздался стук в дверь. Мой персональный кошмар явился вовремя.
Путешествие с ним было сродни экскурсии в ад, каким его я себе представляла. Молчание и лишь презрительные взгляды в зеркало заднего вида, когда он изредка смотрел на меня. Никаких вопросов, никаких замечаний, пока мы не приехали на заправку. Там он впервые ударил меня.