И она, задумавшись и перебирая препараты, вновь кинула взгляд на распростершие тело. Его лицо было скрыто под маской, практически такой же, какую носит один из виденных ею шиноби.
Насколько она могла судить по телосложению, её пациент был в возрасте примерно двадцати-двадцати пяти лет, впрочем, это нормальный возраст для шиноби. «Скорее всего, ему уже не быть шиноби, так как его чакросистема едва заполняется и тут же опустошается, превращая его в обычного человека. Хотя… если учитывать его странные раны и то, что чакра всё же есть в его теле, можно утверждать, что он был шиноби», — размышляла Тсунаде.
— На сегодня всё. Завтра необходимо продолжить, — через девять часов устало произнесла Тсунаде.
— Ваши комнаты ждут Вас, а насчёт ужина я уже распорядился, — уведомил Иван Тсунаде.
Он проводил уставшую шиноби и вернулся назад к деду и клановому ирьенину.
— Ну что? — задал он вопрос Акире, ирьенину клана.
— Она действительно оправдывает свою репутацию: столь чётко и красиво… я, а точнее никто из клана, лечить так не сможет, — признался он.
— Изменения есть? И, главное, она поняла, или нет? — проявил беспокойство Мичио.
— Вряд ли она поняла. Я несколько раз видел, как она сожалеет о том, что он перестал быть шиноби. А насчёт того, кто это, она даже не догадывается. И, самое главное, она не смогла, а точнее сильно не разбиралась в печатях, — помассировав глаза, отрапортовал ирьенин.
— Хм, это очень хорошо, — довольно ответил за своего деда Иван.
— Как думаешь, сколько ещё времени понадобится для полного выздоровления? — хмуря брови, спросил Мичио.
— Если провести ещё один такой сеанс, то далее мы сами сможем поставить Сашу-куна на ноги. Но чакрой он может пользоваться лишь в очень урезанном варианте, — озвучил свои соображения по этому поводу ирьенин.
— Ну, для этого есть мы, — немного устало, но от того не менее радостно заключил Иван.
— Сможет, — внезапно для них произнёс Мичио.
— Дед?! Я чего-то не знаю? — удивился и требовательно уставился на него Иван.
— Я начертал ему печать Повелителя, — ответил Мичио и отвёл взгляд.
Внук смотрел на деда и не знал, что сказать.
— Дед, — начал он угрожающе.
— Что «дед»? Мальчик будет жить и использовать чакру в полном объёме. Знаю! Я полный дурак, потому что поставил её! Это уже потом понял, что, если бы мой правнук умер, я бы сам ушёл, — обхватив голову, приглушённо признался глава клана.
— Деда…
— Ты понимаешь, что как только я увидел его и его будущие возможности, меня как будто шинигами косой начал подталкивать! Но ты же сам видел, как он обрадовался новым способностям! — оправдывался Мичио, сокрушённо глядя на Ивана.
— Дед, я знаю, что ты никогда бы не пошел на преднамеренное убийство, тем более своего правнука. Так что не кори себя! Лучше объясни, что за зверь эта печать Повелителя? — Иван, поняв деда и его мотивы, тут же простил его.
— Вообще-то… она должна называться по-другому, но коль я сам в первый раз назвал её так, — дед внимательно посмотрел на ирьенина.
Тот, абсолютно не обижаясь и уважая главу, как любой другой его соклановец, учтиво поклонился и покинул пещеру.
— Фуин: абсолютная сфера! — Мичио нарисовал в воздухе святящимся пальцем иероглиф, напоминающий причудливый брачный танец сколопендр.
— Дед, я уже боюсь того, что ты мне скажешь, — Иван уже во второй раз наблюдал создание печати, направленной на избежание любой прослушки, которую его дедушка, не прибегая к сторонним предметам типа чакропроводимой бумаги, просто взял и нарисовал в воздухе.
— Эта печать — итог моих экспериментов, проводимых на протяжении последних ста лет. И моя гордость! — сказать, что он удивил Ивана, было бы даже не корректно, так как у последнего челюсть едва не упала наземь.
Его реакция была легко объяснима, особенно если учитывать, что для его деда разработка разнообразных бытовых и атакующих печатей занимала максимум восемь месяцев. К тому же, та печать (на которую было затрачено восемь месяцев) была бытовой и при переезде с одной в другую комнату позволяла мгновенно поместить всю мебель в свиток, а потом так же всё разместить в другой комнате. Самым интересным было то, на что потратил такую прорву времени его дед, а именно, что при неравных объёмах комнат вся мебель располагалась так же, причём если она не помещалась, то оставалась в свитке. Ну, и стандартное условие клана Акагума: защита от копирования. Когда Иван впервые узнал об этом, он не смог сдержать улыбки. Лицензия — она и в другом мире лицензия. Тем более, примером служило то, о чём его внук ему рассказывал. Впрочем, когда он увидел защиту печати в действии, он сразу понял, что «обычные» печати клана Акагума скопировать нельзя, что уж говорить о печатях, которые были только для использования шиноби клана.
И вот тут дед утверждает, что он потратил сто лет своего времени для создания одной-единственной печати, пусть и начертанной.
— То есть ты хочешь сказать, что всё это время занимался только ей? — Иван недоверчиво переводил взгляд то на деда, то на лежащего внука.
— Да. Я предусмотрел всё, даже вероятности, которые имеют ноль целых и ноль десятых. Печать я назвал так потому, что она постепенно учит всем техникам и всем печатям, которые были известны мне. Я постоянно модифицировал её.
— Он же сгорит, если это всё вольется в его мозг! — испуганно воскликнул Иван.
— Всё хорошо не переживай, весь цикл учения идёт поэтапно, и шанс, что он умрёт, уже ничтожен. Он идеально подходит, его кровь… Теперь всё зависит от того, как скоро он усвоит это. Я посчитал и решил, что на обучение уйдёт три года, — произнёс Мичио.
— Умеешь же ты пугать и тут же успокаивать, деда, — нервно выдохнул его внук.
— Обещаю, внук, больше никаких загадок, тайн и признаний. А то такие признания для меня самого не очень привлекательны. Но и ты пойми: я не мог поступить по-другому, — махнул рукой Мичио.
— Всё нормально, деда! А насчёт скорости… ты очень сильно удивишься, и Саша будет за это ответственен, — наконец-то улыбнулся Иван, вспомнив, кем работал его внук. И тут же на него нахлынли воспоминания о его собственном сыне, который остался в другом мире. Хоть они и были в ссоре, сердце иногда ныло, и Ивану хотелось вновь увидеть его.
Внутренний мир Александра
Чёрт, всё тело болит так, как будто его резали на кусочки, предварительно хорошо прожарив до хрустящей корочки в кипящем масле, как будто я картошка фри.
Я кое-как открыл глаза, попытался подняться и тут же заметил, что моя голова моталась в разные стороны, как будто мне её сломали.
Я попытался сфокусировать взгляд, и темнота начала медленно отступать, открывая мне скрытое ею прежде пространство.
— Блин, где это я?